Богатырские хроники. Театрология
Шрифт:
— Не часто я вижу богатырей земли Русской в своем скромном обиталище, — проговорил человек на конец на языке степняков, и тут я что-то понял, словно какая-то преграда перед моим взором рухнула, и я сделался способен понимать, говорить и думать. Вот зачем бросил меня Учитель, думал я с несказанным блаженством, вот зачем оставил меня, рискуя не выполнить приказ великого князя киевского; я, негодный, полагал за его исчезновением какие-то черные мотивы, а он, на деле, совершал великое таинство: будучи готовым поставить под удар спокойствие и безопасность киевского престола, отступая от неписаных правил, оставляя меня наедине с подвигом, Учитель не бежал, не предавал и не лукавил: он посвятил меня в богатыри. И не было другого пути заставить меня почувствовать это посвящение всем моим нутром — до слез, до спазма в горле, до сердечной боли. Да! Теперь я, деревенский юнец из Заплавья, был сподоблен защищать землю Русскую; я был благословлен на свои подвиги, теперь и на мне лежало тяжкое бремя решать и совершать деяния. Я понял это в мгновение ока, и поэтому — когда человек на возвышении насмешливо спросил меня, презирая мой возраст и мою неопытность: «Как тебя зовут, богатырь?» — я ответил не колеблясь:
— Добрыня. Добрыня… Никитич.
Он молчал, шевеля пальцами, потом сказал:
— Я слыхал о таком богатыре: Никита. Ты что, его сын?
— Я его ученик. Могу я спросить твое имя, властитель Крепости?
Его хохот оглушил меня:
— Ты уже сказал его: Властитель Крепости.
«Смейся, — подумал я, — смейся. Я молод, неопытен и глуп, но ты не смутишь меня, потому что я защищен любовью и опытом Учителя и по крайней мере сумею умереть достойно».
Он выжидающе смотрел на меня; я молчал, вспоминая слова Учителя: «Не вступай в бой первым, пока ты не понял намерений и Силы противника». Пока что ничего этого я не понимал и поэтому глядел в переносицу Властителя Крепости, не отваживаясь посмотреть ему в глаза (Учитель научил меня и этому). Наконец, наскучив молчанием, он раздраженно спросил:
— И что же привело тебя в стены Крепости, молодой, неизвестный мне богатырь? Я весьма желал бы узнать это. Меня занимают люди, которые скитаются по дорогам сами не зная зачем, вызывая поклонение толп и презрение мудрых, называя себя богатырями.
— Я ищу мудрости, Властитель Крепости.
— И ты ждешь, чтобы я дал ее тебе? — спросил он, наклонившись ко мне в некотором изумлении.
— Насколько я знаю, мудрость не дают; ее подбирают там, где ее оставляют знающие.
— Неужели ты думаешь, что я настолько беспечен?
— Даже самые рачительные хозяева не властны над птицами, которые питаются их посевами.
— И что же намерена клевать эта птичка?
— Эта птичка намерена задать тебе три вопроса.
— Спрашивай. — Он надменно откинулся на своем троне.
— В чем разница между большой и малой птицей?
— Это просто. Большая птица охотится за малыми.
— Но ведь гусь больше ястреба, а ястреб тем не сильнее. В чем судьба птицы?
— И это просто. В ее Силе.
— Но ведь судьба всех тварей — в руке Божьей, и он может покровительствовать слабым. Если некая большая и сильная птица похищает чужого птенца, что она намерена с ним делать?
— Так вот зачем ты приехал, богатырь, — презрительно рассмеялся он, — так вот какой мудрости ты ищешь. Слушай меня, — он снова наклонился вперед, — что захочет, то она с ним и сделает. Захочет — пожрет, захочет — примет в свою стаю и велит лететь со всеми.
— А вот здесь я согласен с тобой. — Не знаю, кто говорил за меня и откуда взялись у меня силы и наглость спорить, но только я был спокоен. — Позволь задать тебе еще один вопрос, хотя я просил только три ответа. Но сможет ли птенец, оперившись, вернуться в свою стаю и править ею?
— Может, — насмешливо прищурился он. — Может. Надо только, чтобы за ним летела стая сильных птиц. А теперь давай я спрошу у тебя три вопроса. Может быть, я тоже ищу мудрости. — И он засмеялся. — Итак, что развязывает уста, когда человек говорить не хочет?
— Это просто: пытка.
— Что сломит человека, когда пытка не поможет?
— И это просто. Темница.
— Что ожидает человека, когда и темница не сломит его?
— И это очень просто. Смерть.
— Это были легкие вопросы, богатырь; посмотрим теперь, как-то ты станешь отвечать на них в жизни.
Вопрос первый: пытка. — Он хлопнул в ладоши; появились стражи. — Взять. Пытать. Здесь. Спрашивать буду я.
— Ты хочешь услышать запах моего паленого мяса или ты хочешь услышать мои ответы?
Властитель Крепости захохотал:
— Вот они, хваленые русские богатыри. Произнеси при них слово «пытка», и они побледнеют и все скажут тебе. А что, если я действительно просто услышать запах паленого мяса?
— Выбери свое желание, Властитель Крепости. Может быть, я трус, но я умный трус. Слово «пытка» действительно есть начало пытки, и ты меня уже пытаешь, и я готов говорить.
— Я люблю слышать запах паленого мяса сильных врагов, а не мальчишек. Ты уже мой, ты будешь говорить. Итак, кто послал тебя сюда?
— Великий князь киевский.
— Итак, Владимир боится. Что он велел тебе сделать?
— Он велел говорить с тобою о Мстиславе. Он знает, сколь велика твоя власть, и хочет мира.
— Мира? Он не получит его. Скоро Мстислав будет сидеть на киевском троне.
— Ты неискренен со мной, Властитель Крепости. Впрочем, это ты меня пытаешь, а не я тебя. Владимир послал меня не с тем, чтобы обманывать тебя. Мстислав в твоей власти. Но ведь ты сам до конца не уверен, что Русская земля — твоя. Не гневайся: и ты, и Владимир, и я — все мы знаем, что Владимир тебе не соперник. Но есть кое-кто, кто стоит на твоем пути и кто действительно может сделаться господином земли Русской.