Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады
Шрифт:
1622–1638 годы: «Стереть казаков до десятого колена»
Над всей Украиной висела темная, почти черная ночь. По бесконечному Дикому Полю призрачным хороводом кружились тени всадников, погибших на нем за эти два лихих столетия в мгновенных молчаливых схватках, и казалось, что на земле навсегда наступил черный час привидений. От Днепра дул все усиливавшийся ветер, слышавший, как прорывавшаяся в запороги вода пронзительно ревела, словно стая голодных волков, над которой у самых скал носились тени злых духов. Четырнадцать казаков Корсунского реестрового полка, вторую неделю находившихся в пограничном дозоре, видели, что совсем не скоро на них накатит великолепный степной рассвет, заставив побледнеть, наконец, эту опасно-волшебную ночь. Полковой
Вдруг, как всегда внезапно, послышался пронзительно-резкий хищный клекот сторожевого, предупреждавшего о летевшей опасности. Через минуту чигиринцы, уже лежавшие с изготовленными к стрельбе самопалами по гребню невысокого половецкого кургана, услышали с крымской стороны нарастающий топот копыт. Как будто из-под земли перед дозорными выросли полтора десятка всадников в бараньих шапках. По молчаливой команде казаки залпом ахнули из рушниц и через секунды все было кончено. Татарский разведывательный отряд, с разбегу напоровшийся на поставленную в нужном месте казацкую охрану, лег на месте весь. Маленьких крымских лошадей опытные хлопцы быстро сгребли в горсть, а связанный пленный уже лежал поперек писарского седла, и ему почему-то уже не хотелось говорить всегдашнюю «якши».
Только что потревоженное выстрелами Дикое Поле опять охватила обманчиво-зловещая гулкая тишина, чутко слышавшая, как вечный Славутич неотвратимо катил и катил в ночную мглу свои бесконечные воды. Рыбы в Днепре было так много, что ей не хватало воды и казалось, что по всему течению великой реки висела молчаливая ругань ее подводных обитателей. В тростниках неслышно шумел ветер, с сырой земли незаметно поднимался бело-молочный безбрежный туман, и сочная трава лежала под ночным небом роскошным бархатом.
Неожиданно поднялся «москаль», резкий и пронзительный северо-восточный ветер, начавший свою холодную пляску. Тут же мрачное, затянутое тучами низкое небо захотело присесть на стылую землю, но его вдруг вспугнул стук копыт десятков боевых коней, резко взорвавший степную тишину.
По бесконечному Дикому Полю к Чигирину летели украинские казаки, вольные, как ветер, неостановимые, как буря и бесстрашные, как зубры, не боящиеся ни железа, ни урагана, ни самой смерти, а только одной неволи. Рядом с ними летела их боевая слава, и буйный ветер не успевал подхватить лихой казацкий порыв. Вперед и вперед летели казаки, не ведая страха в отважном сердце и храброй душе, и летела вместе с ними изумительная украинская ночь, а полный месяц, казацкое солнце, с самой вершины неба все усыпал и усыпал ее ажурным звездным серебром.
Многие средневековые европейские путешественники и среди них Михаил Литвин удивлялись красоте, обилию украинской земли, описывая ее в своих сочинениях.
«Земля Киевщины до такой степени плодородна и удобна для обработки, что вспаханная только раз парой волов, дает большой урожай. Даже необработанное поле дает растения, которые кормят людей своими кореньями и стеблями. Тут растут деревья, на которых во множестве находятся разнообразные фрукты и ягоды, вьется во множестве виноград, дающий много гроздей. В старых дубах и буках, в которых сделались дупла, обильно водятся рои пчел, дающие множество меда, который отличается чудесным цветом и вкусом. Диких зверей, зубров, коней и оленей такое количество в лесах и полях, что на них охотятся только ради шкуры, а мясо из-за его большого количества выкидывают, кроме спинной части. Ланей и диких кабанов, кажется, совсем не используют. Дикие козы в таком большом количестве перебегают зимой из степей в леса, а летом назад, что каждый селянин забивает их до тысячи в год.
По берегам рек во множестве встречаются селения бобров. Птиц такое удивительное количество, что весной ребятишки собирают целые лодки яиц диких уток, гусей, журавлей и лебедей, а позднее наполняют ими курятники ради их перьев, которые прикрепляют к стрелам. Собак кормят мясом диких зверей
Днепр – самая большая и богатая река этой удивительной страны. По ней отправляют в Киев безмерное количество рыбы, мяса, меда, соли, мехов. Эту реку называют текущую медом и молоком, потому что она в своих верховьях течет между лесов со множеством пчел, а ниже сквозь степи с выпасами, что приносит множество меда и молока для всего населения.
Славноизвестный Киев, старинные стены которого окружают его на восемь миль, переполнен чужеземным товаром, потому что нет дороги более известной, чем старинный и хорошо известный путь, который ведет от черноморского порта Кафы на Днепр, а по нему до Киева. По этому пути из Азии, Персии, Индии, Арабии и Сирии везут на север в Московию, Швецию и Данию драгоценные камни, шелк, дорогие материи, ладан, душистые масла, шафран, перец и другие пряности целыми караванами. В Киеве такое большое количество дорогих шелковых одежд, что шелк здесь стоит дешевле, чем в Вильно лен.
В этой стране много городов и сел, в которых живет множество народу. Жители отличаются храбростью и умениями, поэтому здесь много хороших воинов. Эта страна очень хорошая, плодородная и очень заселенная, и была бы еще больше заселена, если бы не набеги татар».
Намного хуже набегов крымских татар для Украины стало нашествие магнатов и шляхтичей Речи Посполитой, случившееся после Люблинской и Брестской уний 1596 годов. На украинские земли, называвшиеся южными и восточными крессами-районами Польской Короны, быстро переносились невменяемые польские порядки, щедро сдобренные наглой колонизацией и неудержимым католицизмом, сходу вступившим в непримиримый конфликт с православием. Крестьян силой принуждали менять веру, лишали прав, называли скотом – «быдлом». Начиная с конца XVI века зарвавшаяся до предела польская шляхта успешно приближала заслуженные ею три раздела Речи Посполитой, из-за своего сословия неграмотных садистов, потерявшая право на национальную государственность. Выдающийся общественный деятель из Общества Иисуса Петр Скарга почти безнадежно кричал в своих выступлениях и проповедях: «Польское право предоставляет шляхте безусловное и произвольное право казнить крестьян смертью, никому не давая отчета. Шляхтич не только отнимает у бедного хлопа все, что у него есть, но и самого убьет, когда захочет и как захочет и ни от кого за это не потерпит укоризны. Украинский хлоп чужд польскому пану и по языку и по вере».
Умные и образованные поляки, по обыкновению находившиеся в шляхетном меньшинстве, понимали, что алчное панство стало несмываемым позором Польской Короны и пытались словами правды унять неунимаемое, понимая, впрочем, что не в коня корм:
«В Турции ни один паша не может того сделать последнему мужику, иначе поплатится жизнью. Даже у московитян первейший боярин, а у татар мурза, не смеют так оскорблять простого хлопа, хотя бы и иновера. Только у нас в Польше вольно все делать в местечках и селениях. Азиатские деспоты во всю жизнь не замучат столько людей, сколько их закатуют в свободной Речи Посполитой».
Шляхетная саранча черной тучей налетела на украинские черноземы и с ходу насилиями закрепостила посполитых. Шановное панство стало выбивать из своих новых поместий такие деньги, что даже не могло их полностью растратить и разбрасывало золото, как солому в конюшне. Многие шляхтичи всю свою жизнь проводили в пирах и гомерических попойках, и в раззолоченных залах панских замков почти еженощно гремела музыка и бочками лилось дорогущее венгерское вино. Вся Европа читала сочинения немногих польских просветителей о жестоких сумасбродствах шляхты, пытавшихся спасти уже на века неспасаемую часть своей страны, которая заслуженно с размаху летела вверх тормашками на задворки мировой истории: