Богдан Хмельницкий
Шрифт:
королевству эдикт, в силу которого всякий переменивший религию свою против воли,
мог открыто к ней возвратиться. Таким образом насильно окрещенные евреи
возвратились в лоно иудейства. В местах, где евреи имели право жить, они публично
перешли в иудейство, но окрещенные, жившие на козацких землях, где евреям
запрещено было селиться, должны были убежать оттуда, ежели хотели исповедовать
религию предков. Женщины же, вышедшие замуж за Козаков, также
селения. Таким образом несколько сот насильно окрещенных сделались опять евреями.
Во всех местах, где взрослые евреи были перебиты, оставшиеся в живых их мальчики и
девочки были окрещены; их-то евреи отняли силою у христиан, написали для каждого
талисман, на котором по наведении надлежащих справок обозначено было
происхождение ребенка и повесили ему на шею... Затем установлен был навсегда пост
во всей Польше, на 20-й день месяца сиван (июнь) именно в тот день, в который
произошла резня в городе Немирове». (Этот пост, по замечанию переводчика,
соблюдается и ныне набожными евреями в России и в Галиции).
Страница 391, строка 19. У Ганновера на стр. 98 говорится: «Евреям пришлось
испить четыре чаши горечи (намек на известные четыре чаши вина, которые обязан
был каждый еврей испивать при трапезе первого пасхального вечера): они были избиты
сотнями и взяты в плен, так что последние бедствия заставляли забыть первые. Евреи в
четвертый раз бежали до Львова».
Страница 508, строка 40. Ганновер по иоводу этой смертности говорит (стр. 101):
«В Кракове и в других еврейских общинах въ
продолжение лета 5412 года (1652) вымерло более 120.000 душ. Вообще до
настоящего дня война, голод и чума господствуют во всех польских областях и день ото
дня несчастие все возрастает. Свершилось над нами проклятие Моисея: «всякую
болезнь и всякую язву, даже и не написанную в сей книге Завета, Господь наведет на
тебя и останется вас немного и рассеет тебя Гос-
650
под по всем народам, от одного края земли до другого» (Второзаконие, глава 28,
стих 61, 62). Можем ли мы отрицать нашу виновность, когда грехи наши
свидетельствуют против нас! Всевышний уличил рабов своих в прегрешениях, а суд
Его правдивъ».
Сочинение Ганновера, как сказание очевидца событий, представляет много
драгоценных и верных черт, но им пользоваться молено с осторолсностью. Автор, не
будучи в состоянии стать личным свидетелем всех событий, о которых передает
известия, естественно должен был руководиться слухами и писал с голоса других. В
его рассказе есть явные неверности в том, что касается политических и военных
событий того времени; более достоверности собственно в том, что относится до судьбы
евреев, но и тут заметно, например, что число умерщвленных козаками в разных
городах и местечках показывается не то, которое встречаем в других источниках, и
даже в сочинениях тогдашних еврейских раввинов.
Впрочем, замечательно, что этот еврей, как мы выше привели слова его, признает
своих единоверцев заслужившими суд Божий, постигший их. Мы не знаем, однако, в
чем собственно разумеет он грехи израильтян, за которые постиг их тогда Божий суд:
сознает ли он те угнетения, которые терпел от пих южнорусский народ, или, может
быть, только частные уклонения от строгости обрядового еврейского закона.
НАРОДНЫЕ ПЕСНИ
ОБ ЭПОХЕ
БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦКОГО.
Хмельницкий и Барабаш.
Д У М А.
(1647).
Як из день—годыны,
Счиналыся велики войны на Украини,
Оттоди-ж то не могли обибрати,
За виру християньску одностойно стати;
Тильки обибрався Барабаш та Хмельныцький Та Клиша (Иляш) Билоцерковський.
Отходи вони од своих рук листы писали,
До кроля Владислава посилали.
Тоди-ж кроль Владислав листы читае,
Назад одсылае,
У городи Черкаськом Барабаша гетьманом постановляе:
Будь ты, Барабаш, у городи Черкаському гетьманом,
А ты, Клиша, у городи Билои-Церкви полковнычим,
А ты, Хмельныцький, у городи Чигрини хоть писарем вийсковыяъГ Оттоди-ж
небагато Барабаш, гетьман молодый, гетьмановав, Тильки пивтора года.
Тоди-ж то Хмельныцький добре дбав,
Кумом до себе гетьмана молодого Барабаша зазывав,
А ще дорогими напитками его витав И стыха словами промовляв:
«Эй пане куме, пане Барабашу, пане гетьмане молодый,
Чи пе могли-б мы у двох королевських листив прочитаты, Козакам козацьки
порядки подаваты,
За виру християньску одностайно статы?»
Оттоди-зк то Барабаш, гетьман молодый,
Стыха словами промовляе:
— Эй пане куме, пане Хмельныцький, пане писарю вийськовый:
654
На що нал з тобою королевськи листы у двох читаты,
На що нал козакам козацьки порядки даваты?
Ни не лучче вам из ляхами, мостивыми панами,
З успокоем хлиб-силь по вик вичный уживаты?—
Оттоди-ж то Хмельныцький на кума свого Барабаша Велике пересердие мае,
Ще красчими напитками витае.
Оттоди-то Барабаш, гетьман молодый,
Як у кума свого Хмельныцького дорогого напитку напывсь,