Боги Атлантиды

Уилсон Колин Генри

Он ошибался. Для Гете это была не просто фантазия: именно такую природу он видел, когда смотрел на деревья, цветы и траву. Они казались ему живыми, как если бы природа была в каком-то смысле живым организмом.

В качестве упражнения я предложу читателю взглянуть на сад, используя «активное зрение». Вместо того чтобы смотреть на него как на застывшую картину, как на пейзаж, попробуйте увидеть сад в беспрерывном движении — очень медленном, но все-таки движении. Попробуйте увидеть, что растения — живые существа, такие же, как насекомые или птицы.

Конечно же, у Гете, как и у всех нас, бывали периоды, когда он уставал и начинал смотреть на мир механически. Однако в те моменты, когда Гете открывался миру, он видел природу

такой, какой ее рисовал Ван Гог.

Как отметил Бортофт, дело тут не в прикладываемом усилии. Необходимо прежде всего развивать орган восприятия.

Уильям Блейк сказал: «Если бы двери восприятия были чисты, все предстало бы человеку таким, как оно есть, — бесконечным» [174] . Олдос Хаксли цитирует эти слова в книге «Двери восприятия», повествующей о воздействии на автора мескалина, психоделического наркотика, с помощью которого Хаксли видел мир куда более реальным. Несомненно, об этом же пишет и Бортофт. Но если, как полагает Нарби, индейцы по-прежнему обладают этим «органом», у современного человека он атрофировался много столетий назад.

174

William Blake, Marriage of Heaven and Hell, edited and with an introduction by Harold Bloom (New York: Chelsea House, 1987). Цитируется по: Хаксли Олдос. Двери восприятия. Перевод М. Немцова.

Восприятие через этот «орган» немецкий литератор Готфрид Бенн называл «первичным зрением» [175] .

Человек утерял способность к такому восприятию, когда стал развивать механическое восприятие, чтобы не затеряться в стремительно усложнявшемся мире. Это отлично понимал поэт Вордсворт, как явствует из его оды «Откровения бессмертия». Ребенку все на свете внове, все его радует, все видится «сияньем и свежестью грез». Ребенок живет в настоящем, мир видится ему ярким и ясным. Затем над юным созданием «начинают смыкаться тюремные тени», жизнь становится все более трудной, требует все большего. Повзрослев, человек оказывается в состоянии вечной спешки, и «сиянье» исчезает при свете будней [176] .

175

Gottfried Benn, Primal Vision: Selected Writings of Gottfried Benn, edited by E. B. Ashton (London: Bodley Head, 1961).

176

William Wordsworth, Intimations of Immortality: An Ode (Portland, ME: Thomas B. Mosher, 1908).

Что означает, конечно же, что взрослые уже не стремятся увидеть вещи такими, какие они есть. Когда ребенок смотрит любимую телепередачу, она поглощает его внимание настолько, что он зачастую не слышит, как ему что-то говорят. Все мы можем припомнить, с какой радостью внимали дождю, стучавшему по оконным стеклам. Писательница Лора дель Риво говорила мне, что часто сворачивалась клубком и повторяла: «Разве не прекрасно быть собой?» И действительно, быть собой прекрасно, если вы поглощены собой и не допускаете никаких «протечек». Взрослея, мы рассеиваем внимание, после чего принимаем выхолощенную версию окружающего нас мира за реальность. Так в нас появляется «определенная слепота».

Животные ведут себя по-другому. Они преспокойно живут в настоящем и обращают внимание лишь на то, что их интересует. Мы, «цивилизованные» люди, позабыли, как это делается. При этом мы даже не сознаем, чего себя лишаем, поскольку все вокруг привыкли думать, что таков порядок вещей.

Между тем выхолощенное и деградировавшее сознание «награждает» нас стрессом и заставляет

волноваться по поводам, которые совершенно того не стоят. И когда временами в нас пробуждается настоящее сознание, например, когда мы уезжаем отдохнуть за город, мы решаем, что просто расслабились, и отказываемся понимать, что наше внимание нуждается в постоянной тренировке. Проблема в том, что мы, образно говоря, привыкаем дышать не в полную силу и в конце концов начинаем страдать от кислородного голодания.

По словам принстонского психолога Джулиана Джейнса, такое положение дел сложилось очень недавно. В книге «The Origin of Consciousness in the Breakdown of the Bicameral Mind» («Происхождение сознания в результате краха двуполушарного разума») Джейнс интерпретирует результаты «исследования разделенного мозга» в том смысле, что сознание современного человека неимоверно сократилось и мы фактически «обитаем» только в одном из мозговых полушарий — левом, которое отвечает за язык, логику и выживание в окружающем мире. Джейнс утверждает, что правая половина (отвечающая за интуицию, прозрения и чувства) фактически нам не принадлежит. Он говорит, что человек сделался «левополушарным» не далее как около 1250 года до н. э.

Во втором тысячелетии до н. э. средиземный регион сот трясали ужасные войны; в этих условиях прежнее, детское сознание уже не могло мириться с реальностью. Человек вынужден был сузить себя, стать более нервным, жестоким и беспощадным. (Напряжение делает нас жестокими.) В этом новом состоянии сознания человек утерял связь с богами и собственным глубинным «я». Около 1230 года до н. э. ассирийский тиран Тукулти-Нинурта приказал создать каменный алтарь, на котором изображен царь, преклонивший колени перед пустым троном бога. Все цари до него изображались сидящими рядом с богом на троне. Теперь бог исчез, и человек должен был полагаться только на самого себя.

Это интересная теория, и Джейнс защищает ее довольно убедительно, но, само собой, подтвердить ее фактами невозможно. Мы можем констатировать лишь, что нечто подобное произошло с нами в какой-то момент эволюции.

Книга Нарби «Cosmic Serpent» («Космический змей») вроде бы доказывает, что на перуанских индейцев «лево-полушарность» не распространяется. Подобно шаманам всего мира, они по-прежнему общаются со своими богами или по меньшей мере знают, как с ними связаться. Индейцы верят в то, что их наставником является космический змей, а Нарби предполагает, что этот змей на самом деле — молекула ДНК Возможно ли, чтобы собственная ДНК индейцев рассказывала им о свойствах растений? Может быть, они учатся непосредственно у природы, «живой одежды божества»?

Тут возникает еще одна любопытная проблема. Именно левое полушарие отвечает за вычисления, поэтому мы должны предположить, что это полушарие — математическое. Однако любой математик скажет вам, что математика основана на интуиции в той же мере, что и поэзия, и искусство. Вот почему слабоумным близнецам Оливера Сакса удавалось быстро находить огромные простые числа. Судя по всему, они видели эти числа так же, как Микеланджело видел статую в куске мрамора на каменоломне или Никола Тесла видел устройство безо всякого бумажного чертежа. Мы приходим к странному выводу: став «левопо-лушарным», современный человек отказался от существенной части рационального мышления.

Если учесть это обстоятельство, становится понятно, как наши далекие предки создали «развитую науку» без того, чтобы изобретать бетономешалки.

Все говорит за то, что развитая наука строится скорее на интуиции, чем на разуме. С этим согласится любой ученый. Вместе с тем немногие ученые осмелятся признать, что интуиция может послужить фундаментом для куда более продвинутой науки, нежели та, что мы имеем сейчас.

В этом смысле существовавшая 100 тысяч лет назад и обладавшая «развитой наукой» цивилизация, о которой говорил Хэпгуд, уже не кажется столь парадоксальной.