Боги минувших времен: стихотворения

Кондратьев Александр Алексеевич

Фразиллид

На берегу вздыхающего моря Великий маг, угрюмый Фразиллид, Бил в бубен свой, прибоя шуму вторя, И вызывал из бездны нереид. На властный зов ответили пучины. То здесь, то там всплывала голова. Из пены волн, ныряя, как дельфины, Хор дев спешил на вещие слова. Остановясь у отмели отлогой, Уселись все и замерли оне; Томя их грудь таинственной тревогой, Речь колдуна звучала в тишине: «Внемлите мне, о дочери Нерея, Внемлите мне, о девы глубины! Вчера весь день, над морем чайкой рея, На ваше дно глядел я с вышины. И видел я; у входа в грот прохладный Там распростерт был отрок на песке, И семь из вас к нему с улыбкой жадной С семи строи склонялися в тоске. И все они, припав к нему, ласкали Густых кудрей послушное руно. Я видел сам, как ноги обнимали Семь нереид попавшему на дно. Я видел сам – бесстыдными губами Тянулись вы к его немым устам. И, наконец,

перенесен был вами Он в темный грот. Я это видел сам. Тот отрок мой! Верните мне, верните Холодный труп с измученным лицом. Меж ним и мной таинственные нити… Он мне шептал «отец!» перед концом»…

Дионис Фракийский

Через реки, скалы и ущелья Мы к тебе во Фракию сошлись На твой зов, исполненный веселья, Сын Семелы, славный Дионис. Ото всех концов родной Эллады, Чужды страха, скорби и стыда, Собралися, стройные менады, Мы толпой неистовой сюда. Все в венках, где веточка укропа С серебристым тополем свилась, Мы пришли оттуда, где Европа Мощному Зевесу отдалась; Из лесов, откуда Аполлона Вызывал на состязанье Пан; С берегов, где тело Фаэтона Принял в волны старый Эридан… Не извивы легкой белой ткани Облекают юные тела. Каплет кровь из шкуры горной лани, Прилипая к телу, как смола. Тирсы дев обвили тесно змеи. Те же змеи вьются вкруг чела. Очи дев полночной мглы чернее; Их улыбка знойна и смела… Все в хитоны женские одеты, Изгибают в пляске тонкий стан, Исступленно прыгая, куреты, И гудит без умолку тимпан. Стон и вопль несутся отовсюду; Все слилось в один безумный клик. Страх в груди – но сердце рвется к чуду, И восторг наш бешен и велик. Разгоняя сумрак темно-синий И треща, как факел от смолы, Будут петь в огне высоких пиний Красновато-желтые стволы… Сбросив шкуры влажные оленьи И пугая криками зверей, Все мы пляшем в диком исступленье, В честь твою, таинственный Загрей!

Смерть Соломона

Опираясь на трость кипарисную, Будто в сладостный сон погружен, Замер, позу приняв живописную, Снежнокудрый мудрец Соломон. Он надвинул корону алмазную И глядит, неподвижен и строг, Как шайтаны толпой безобразною Ему строят хрустальный чертог. И, безмолвием тайны объятые, Безотчетного страха полны, Робко трудятся девы крылатые Над постройкой колонн и стены. Поглощенный тяжелой работою, Ни один не додумался джинн, Что не грезит, объятый дремотою, А навек их угас властелин… И толпой они трудятся пленною. Непрерывно работа кипит. А средь залы с улыбкой надменною Соломон неподвижно стоит.

Адам

Прости, блаженный сад, роскошных грез приют. Прощайте, светлые эдемские селенья! Отважно преступив пределы запрещенья, О, Элоим, я заслужил Твой суд! Широколистных пальм живительная тень, Прозрачных ручейков веселое журчанье, И ты, о дерево добра и зла познанья, — Дороги к божеству пройденная ступень… Вы, взор манящие махровые цветы, Струящие волной могучей ароматы, Вы, чьи стебли зеленые примяты Во время праздника любви и красоты, — Благословляю вас! Благословляю всех, Кто взор мой привлекал в приюте наслажденья, Вас всех, кто был свидетелем мгновенья, Которое Творец сурово назвал: «грех». Прощайте все!.. С бесстрастием в очах Уже идут ко мне посланцы Элоима, Два небожителя, два грозных херувима, И пламя красное дрожит на их мечах… Прощай, приют любви! На солнечный восход Я направляю путь без стона и без гнева. Прижмись к моей груди, довольно плакать, Ева, И угрызеньями терзать себя… Вперед!

Подражание

Вы разрушили храм и со смехом во прах Все колонны повергли его. Отчего же теперь мучит душу вам страх? Отчего у вас ужас написан в глазах? Сжалось сердце у вас отчего? Отчего заунывные крики совы И шакала голодного вой Или шепот растущей в руинах травы Вызывает в вас дрожь, и смущаетесь вы Перед грудой развалин немой?..

Дажбог

О, Дажбог, разрушающий чары Вечно злобной губительной Мары, Ты даруешь и жизнь и тепло. Ты доспехов звенишь золотистым, И сиянием солнца лучистым Твое блещет чело, Так светло. А твой конь ослепительно белый Облака попирает ногой, И бегут пред тобой Духи мрака трусливой толпой. Вслед им сыплешь ты стрелы… Лишь засветит твой огненный щит, Как Зима, чародейка седая, От ударов твоих убегая, В чаще леса укрыться спешит, Реки слез проливая… Ты затрубишь в серебряный рог, И исчезнет с дорог Покрывало из грязного снега – И по ним загрохочет телега. Среди тверди небес голубой Зачивикает ласточек рой, И под крик лебединого стада, Как румяная зорька ясна. Прилетит к тебе, Дажбог, Весна, Синеокая Лада. И под рокот и свист соловья, Затаив от волненья дыханье, Ты услышишь богини признанье: – О, Дажбог, я твоя!

Праздник Милитты

I

Ко

храму богини Милитты пришли Избранные жены от нашей земли. На праздник их много сюда притекло. Цветами обвиты и стан, и чело. От мастей их черные косы блестят; Далеко летит их венков аромат; Легки их одежды, как жертвенный дым; Их стан опоясан ремнем золотым. Пусть бубны грохочут. Пусть флейты поют. Нам весело. Много собралось нас тут. Под звуки тимпанов, под хоры жрецов Мы кружимся в пляске, в венках из цветов. Толпой полногрудых ликующих жен Богиню Милитту почтит Вавилов.

II

Вот теснятся под сенью гигантских колонн Молчаливой толпой иностранцы. Отовсюду они собрались в Вавилон, Подивиться на праздник и танцы. Посмотри, как изящен их светлый наряд, Как красивы их смуглые лица, Как их очи огнем нетерпенья горят В полумраке священной божницы. Как, мне правится этот. Он шлем золотой На волнистые кудри надвинул. Как он строен, и взор искрометный какой На меня он украдкою кинул… Из курильниц струей подымается дым. Наши лица зарделись от пляски. Все трудней и труднее гостям молодым Дожидаться желанной развязки… С разгоревшимся взором, истомы полны, Мы из храма тайком, чередою, Повинуясь обычаям древним страны, Исчезаем одна за другою…

III

У богини Милитты близ храма есть сад. Там деревья тенисты, там гроты манят Под свои молчаливые своды. Зелень сочную листьев к воде наклонив, Что-то шепчут ряды неподвижные ив, И внимают им темные воды… Длинноногий фламинго стоит у пруда, И фигуру его отражает вода Среди куп камышей изумрудных. Ярко-красные маки под солнцем горят; От алеющей розы летит аромат И цветов неизвестных, но чудных… В этот сад нас богиня Милитта зовет, И сюда направляется наш хоровод, Увлекая гостей за собою. Вслед за нами толпой поспешают они, Находя нас в густой и прохладной тени, Под зеленой платанов листвою… Вот и он, мой красавец! Из храма за мной, Как на свадьбу жених, словно воин на бой, Он спешит, окрыляемый страстью. Золоченой броней и блестя, и звеня, Он по саду блуждает и ищет меня, Устремляясь к минутному счастью… У богини Милитты близ храма есть грот; Там холодная влага со свода течет В водоем, окруженный богами. Есть там ниша. Под шум ниспадающих струй Обожжет, иностранец, тебя поцелуй; Ты замрешь под моими устами. Знаю: будешь мне на ухо что-то шептать. Незнакомы слова мне, но смысл их понять Замирающим сердцем могу я. Поспешай же, мой гость! У Милитты в саду, Под навесом тенистым я с трепетом жду Твоих ласк, твоего поцелуя…

Сарданапал

Высоко над толпой я замял пышный трон. У ног моих внизу столпилися рабыни. Но я сижу один, исполненный гордыни, Блаженством близости к бессмертью упоен… Искусно возведен мой царственный костер. И кедры гордые, и пальмы, и маслины, И пахнувший сандал – все для моей кончины Срубил в моих садах отточенный топор. Сюда перенести рабам я повелел Плодов и сладких вин. Манят ковров узоры, И драгоценностей перемешались горы С толпой нестройною красивых женских тел. Смеется пара львов у трона моего; Они из золота изваяны литого. И привести велел слона я боевого. В мой пышный смертный час мне жалко лишь его. Пронзительно звеня, несется женщин стон. На разных языках кричат они в испуге. В слепом отчаянье к вину припали слуги; Их песни пьяные смешались с воплем жен… Мой царский слон ревет. Бывало, он носил Меня в челе дружин к победе неизменной. Как грозен рев его! Какой толпой презренной Бежали от него остатки вражьих сил! Реви, мой слон, реви и мощно заглуши Весь этот детский плач, все эти женщин крики! Пускай в последний час последнего владыки Ничто не заглушит покой его души!.. Подобно статуям, недвижен мрачный строй Телохранителей в сверкающем уборе. Все ближе к ним ползет пылающее море И пышет в лица им горячею волной. Внизу трещит пожар. Оттуда мне слышны Стон, лязг оружия и крики нападенья. Они приятны мне — с улыбкой наслажденья Великий царь умрет под грозный шум войны! Какой палящий зной! У ног моих цветы Дождь легких лепестков просыпали душистый. Вокруг летучих искр несется рой огнистый И падает, кружась, с туманной высоты. Пробился белый дым дрожащею струей Сквозь мягкие ковры и пурпурные ткани. Вопят и мечутся, как спугнутые лани, Рабыни с женами дрожащею толпой. Как много слышал я от них любви речей; Притворной ласки их изведал я немало; Но ни одна, любя, меня не обнимала, И ложь мне чудилась во взгляде их очей… Вот кубок древний мой. В него я до краев Душистого вина волью густую влагу И осушу его. Потом на ложе лягу И буду ждать Истар, владычицу боев. Она сойдет ко мне, прекрасна и стройна, В своей усыпанной рубинами тиаре, В чудесном поясе, на злобной тигров паре, И скажет мне, склонясь, с улыбкою она: К тебе слетела я, могучий властелин, Из области небес к земному изголовью, Чтоб, усладясь моей божественной любовью, Ты гордо низошел во мрак немых долин». Недаром мне она являлась в вещих снах, Победы славные заране обещая; В нездешнем трепете вздымалась грудь нагая, Усмешка дивная играла на устах. Истар, зову Тебя! Скорее низойди На жертву пышную, желанием объята. На ложе царственном, в куреньях аромата, Я с кубком жду Тебя. Приди ко мне, приди!.. Как горячо вино! Какой пожар в крови! Сильнее едкий дым мне застилает очи. Все гуще, гуще он, предвестник вечной ночи… Истар… Ты не пришла… Реви, мой слон, реви!..