Боги, пиво и дурак. Том 3
Шрифт:
Я усмехнулся.
— Да так... Сам еще толком не знаю.
Я забрал у него найденную монетку и принялся задумчиво вертеть ее в руках.
Фортуна явно решила все-таки повернуться ко мне лицом! Вот почему я так легко отыскал святилище, и по пути ни на кого не напоролся. И потому она давала мне выкинуть орла столько раз, сколько захочется.
Ради разнообразия я загадал решку.
Подбросил монетку. Блеснув в воздухе, она перевернулась и плюхнулась мне на ладонь.
Решка!
Я просиял. А ведь это...
Это идея!
Уже не раз было замечено, что моя удача — как зебра. То внезапно везет, то возникает ощущение, что даже просто из дома выйти я не могу без приключений на задницу.
И если появится способ тестировать свою удачу незадолго до принятия важных решений — есть шанс вовремя почуять перемену ветра.
Вот сейчас, похоже, Фортуна мне улыбалась. А значит, пока она ко мне благосклонна, этим можно попытаться воспользоваться в своих целях...
Тут ход моих мыслей прервался. Потому что из своей комнатушки, неуверенно покачиваясь из стороны в сторону, вышел Эреб.
Мы с Графычем разом поднялись, как по команде.
Учитель держал в руке два ключа.
— Странно, но, оказывается, я заранее взял у дежурного ключи от ваших комнат, — с усилием выговаривая слова, удивленно сообщил Эреб. — И это хорошо. Держите. Идите спать. Вещи... — он икнул, прижав ладонь к губам, и через мгновение продолжил. — Вещи заберете... позже.
— А где находятся наши комнаты? — спросил я.
— Идите вниз. На три этажа. Там холл. И в другое крыло. Там.
И он ушел обратно в свою каморку.
Переглянувшись, мы осторожно последовали за ним — по крайней мере мешки с барахлом все-таки хотелось взять с собой. Особенно мне — не появляться же перед всеми в униформе палача.
Так мы отправились искать свои комнаты. К счастью, на каждом ключе имелся брелок с номером. Графычу достался 124. Мне — 327. Стало быть, его комната должна по идее находиться на самом нижнем этаже, моя — на третьем.
Мы без проблем отыскали жилое крыло, где и расстались.
Так начиналась наша новая жизнь в новой школе.
Очутившись на пороге своего нового жилища, я сначала подумал, что ошибся. И даже перепроверил номер на двери.
Своим убранством комната напоминала жилую монашескую келью. Постель у стены, два маленьких столика — один с умывальным набором, другой с принадлежностями для письма и парой хороших масляных ламп. Один стул и сундук возле двери. И в каждом уголке этого предельно скромного жилища ощущалось присутствие кого-то чужого, по всей видимости — прежнего жильца.
За решетку большой квадратной вентиляции были прицеплены две короткие ниточки с маленькими клочками бумаги на концах. От сквозняка бумажки вздрагивали и покачивались, будто живые. На письменном столе валялось перо с погрыженной верхушкой. В углу примостилась стопка из трех здоровенных толстых книг, на постели в складках одеяла потерялась одна перчатка.
Я покрутил перчатку. Она была серая и очень качественная, из тончайшей бархатистой кожи. А еще меня поразил ее размер — такую вещь мог носить разве что подросток или очень хрупкая, маленькая девушка.
Почему эти вещи остались в комнате? Кто-то собирался в такой спешке, что позабыл про них?..
Ну да ладно.
Об этом я постараюсь все разузнать завтра. А сейчас нужно перетрясти свалявшуюся солому внутри мешка-матраса и хорошенько выспаться.
Скинув колючее одеяло на стул, я принялся трясти мешок. И с удивлением обнаружил, что внутри импровизированного матраса тоже что-то припрятано, плоское и твердое.
Аккуратно развязав веревку, я сунул руку в мешок и вытащил небольшую книжку. Или, скорее, тетрадь в плотных корочках из обтянутого коричневой кожей дерева и с замочком, как на детских дневниках. На замочке светилось ярко-оранжевое начертание.
— Похоже, это что-то очень личное, — сказал я Лёхе, разглядывая тетрадь. — Надо бы вернуть хозяйке.
Я больше не сомневался, что прежним жильцом была девочка. Кому еще взбредет в голову делать записи и прятать их в матрасе?
Вернув тетрадь на прежнее место, я потуже завязал мешок и завалился спать.
И только я закрыл глаза, как в уши ударил громкий, отвратительно лязгающий звук, будто кто-то дубасил по жестяному ведру половником.
В первый момент мне показалось, что этот кто-то стоит прямо у моего изголовья. Но нет, звук исходил из-за двери.
— На построение! — добавился к лязгу молодой мужской голос. — Всем в холл на утреннее построение!
Я мгновенно подхватился с постели. Еще не разлепив глаз, нащупал на умывальнике кувшин, плеснул воды в рукомойник и торопливо умылся, чтобы хоть немного очухаться.
— На построение!.. — продолжал созывать народ парень снаружи. Его голос приближался, становился резче и громче.
Между тем я, наконец, смог взглянуть на себя в маленькое мутное зеркальце над умывальником. И с удивлением констатировал, что выгляжу значительно лучше, чем можно было ожидать исходя из самочувствия.
Отлично!
Я влез в свой мешок с имуществом, и вытащил единственный приличный костюм, которым успел разжиться. Взглянул на него — и выругался.
Да, похоже, мои вещи паковала не Ника. Потому что без слез на эти мятые тряпки смотреть было нельзя.
Ну и шут с ними!
И я прямо в сете палача поспешил в холл.
Между тем коридоры заполнились шумом, веселыми голосами и людьми, по большей части — молодыми. Однако на ватагу студентов контингент школы начертаний тоже не тянул — здесь многим явно было уже под тридцать. А одной попавшейся на глаза даме и вовсе можно было дать за пятьдесят. Одеты все были кто во что горазд — никакой единой формы, полная демократия. Но даже при таком раскладе моя специфическая униформа бросалась в глаза, так что я спиной ощущал пристальные вопросительные взгляды.