Боги, пиво и дурак. Том 9
Шрифт:
Добрая половина присутствующих в зале взглянули на нее с такими лицами, будто она в святую воду плюнула.
В то время как я, озадаченно почесав затылок, решил уточнить:
— Кандидат — это в смысле?..
— У нас, знаете ли, выборы на носу, — пояснил белосюртучник.
— А-аа, вот оно что!
— Это что еще за хтонь? — спросил у меня Рыжий. — Выборы чего?
— Правителя республики на ближайшие сто двадцать лет! — с удовольствием пояснила активная дама, играя бокалом.
Я присвистнул.
— Ничего себе…
— У нас, в отличии от поверхности, всегда избранное и справедливое правительство! — важно ответил из-за стойки дядька в белом, один из отколовшихся от нашей беседы. — Так что вам есть к чему стремиться.
Я хотел было сказать, что какую-то сомнительную республику они хотят — под предводительством бывшего императора. Но вовремя сдержался. И вместо этого только покачал головой и сказал:
— Немаленький тут у вас срок полномочий. Нам действительно есть куда стремиться… И как, много еще кандидатов?
— Кроме светлейшего и господина Кроноса — еще трое, — присоединился к нашей беседе господин в цилиндре и с тростью в руке. — Движение за права жертв абьюза выдвинуло в качестве своего кандидата Медею Эетовну из Колхиды, от союза нравственной свободы баллотируется доктор Гарольд Шипман. А от партии радикалов и ассоциации аристократов кандидатом стал Владислав Цепеш.
Разговорчивая дама добавила:
— Между прочим, невероятно интеллигентный и тонкий человек. Пальцы — как у пианиста, а взгляд — как у Бандераса!.. — она покосилась на внезапно нахмурившегося белосюртучника. — И не смотрите так на меня, я имею право поддерживать того, кандидата, который мне нравится. В конце концов, мы избираем не просто правителя, но и лицо, которое будет смотреть на нас с каждого второго уличного экрана после избрания. И если так, то пусть оно будет хотя бы приятным.
— Мы здесь не приветствуем рекламу других кандидатов, — хмуро предостерег ее белосюртучник.
— Ну и что вы мне сделаете? Откажете в возможности тратить здесь свой рейтинг? Так это не беда — у вас немало конкурентов, — фыркнула дама. — Налейте мне еще вина!
— Да пребудет победа со светлейшим господином Нероном Клавдием Цезарем Августом Германиком! — проговорил обслуживавший ее дядька, причем с таким видом, будто мысленно проклинал до седьмого колена.
Но заказ все-таки выполнил.
В этот момент я почувствовал уже знакомые толчки из-под земли. За стойкой зазвенела посуда, люстры закачались.
Все вокруг охнули, засуетились, бросились рассаживаться на расставленные вдоль пустых стен скамейки, которые я до сих пор даже не замечал.
— Землетрясение? — осведомился я у местных, не адресуя вопрос кому-то конкретному.
— Тектоническая рокировка, — отозвался мужичок с вошью на лбу в рваной рубашке, вцепившийся в стойку обеими руками. — Что-то зачастили они совсем — третий раз за день!
— А я помню времена, когда рокировка случалась всего лишь два раза в год, — вздохнула пожилая дама в спортивном костюме.
— Никак происки врагов перед выборами, — пробубнил господин в высоком цилиндре, вытирая со лба проступившую испарину. — Как я теперь до дома вовремя доберусь… Жена ведь убьет!
— Не огорчайтесь так сильно. К счастью, если и убьет, то не насмерть, — постарался приободрить человека в цилиндре один из белосюртучников.
— Она работает в крематории, — проговорил он дрогнувшим голосом. — Налейте мне водки!
Дядька за стойкой с искренним сожалением посмотрел на беднягу в цилиндре, вытащил из-под стойки рюмку на ножке и пузатую бутылку.
— И фишка на пять очков рейтинга за счет заведения, — сказал он, плеснув прозрачной жидкости в рюмку.
Покачивания прекратились. Мы поспешили на выход — и с изумлением обнаружили, что вся эта улочка с сомнительными злачными заведениями теперь располагается посреди чистого поля. В прогалинах промеж домов я видел клубящийся над равниной туман, невнятную темную даль и простор.
Над полем с ошалевшим карканьем в посветлевшем небе носились вороны.
С крыш доносились гневные женские голоса. Среди крепкой брани слышались печальные возгласы из разряда «куда улетели мои панталоны?» или «совсем на синхронизацию положили — у меня все веревки оборвались!»
— Вот это да, — проговорил я, озираясь по сторонам. — Кажется, теперь я понял, почему здесь нет карт. Бессмысленное дело, если ландшафт — как лестницы в Хогвартсе…
Тут сверху на голову Графыча приземлился розовый кружевной лифчик.
Бедный потомок благородного семейства брезгливо дернулся в сторону, роняя бельишко на землю.
— Ух ты, роскошь какая, — хмыкнул Рыжий.
— Чтоб твоя девка так твои трусы по земле валяла! Слышь, одноглазый? — донеслось с крыши.
Я поднял голову, пытаясь разглядеть проклинательницу.
— Ну все, Графыч, держись, — со смехом сказал я. — Жизнь твоя в чистом белье теперь закончилась. Страшное дело, однако.
— А куда нам теперь идти?.. — пропустив мимо ушей мое ехидство, развел руками Эрик.
— Аид говорил — двигаться вперед и только вперед, — вспомнил я инструктаж перед стартом.
— А вперед — это куда? — тихо спросила Ника.
— Это прямиком в мои объятия, крошка! — раздался в сумерках пьяный мужской голос.
Мы все обернулись, и увидели бредущее по дороге безголовое тело в модном костюмчике века так восемнадцатого. Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что голова у него все-таки была, но как в старом добром ужастике про всадника без головы — под мышкой. И именно она сейчас говорила.