Боги, пиво и дурак. Том 9
Шрифт:
Справа от нас гудели две железные хрени, напоминавшие бочки на колесиках с двумя парами рук микки-мауса — они разбирали кучу мусора, собравшуюся за дверью под вывеской «Пельмени как у мамы». Поднимали все эти коробочки, пластиковые лоточки и бумагу и закидывали внутрь своих бочонков, где с гудением и потрескиванием кипела какая-то густая черно-синяя субстанция. Слева от нас двое подвыпивших парней в простых брюках и футболках хором справляли нужду.
— Мне кажется, любезный Сергей Александрович, — расслабленным голосом вещал один из них
— Ирод Опарович, а мне думается, вы мочитесь себе на ботинки, — отозвался второй.
— О! Благодарю. Только я не Опарович, я Антипар… Антипатрович.
— Так сами же не выговариваете опосля самогона. Чего хотите от простого рязанского парня?..
Я жестом показал всем, что надо бы поскорее сматывать удочки. Хорошего человека Опаровичем не назовут. Тем более, Иродом. Рыжий махнул рукой, пытаясь на ходу призвать иллюзию и прикрыть нас всех, чтобы остаться незаметными в этом не самом безопасном на вид местечке. Но вместо конструкта получился только пшик — легкое полупрозрачное облачко свечения, которое тут же растаяло.
— Как так-то?.. — огорченно пробормотал Рыжий, глядя на свою руку.
— А ты не понял? — усмехнулся я. — У Арахны нет паутины, у тебя — энергии. Добро пожаловать в мой мир!
— Вот уж точно, — покосился на меня Оракул. — Дане здесь не привыкать, он в принципе так живет.
— В смысле без энергии? — спросила Ника.
— В смысле в жопе, — пояснил я за нашего всезнайку.
Наш разговор, хоть и не сразу, но все же привлек внимание застегивающих ширинки участников политической дискуссии.
Но прежде, чем они успели среагировать (опосля самогону-то) мы уже достаточно далеко от них ушли.
А вывески, хоть и мигали жизнерадостно и бойко, при внимательном изучении оказались не такими уж жизнерадостными. «Костедробилка», «Перетрах по скидке», «Горлопаника», «Клуб зеленого змия», «Некромантика»…
— Лёху-то чего не взяли? — с опозданием вспомнил я про некроманта.
— Животным нельзя в Тартар, — ответил Эрик. — А ему жалко стало оставлять Родионовну.
— А, по-моему, он просто испугался, что его назад не выпустят, — усмехнулся Рыжий. — Послужной список-то у него, небось, нам и не снилось. Шутка ли — придворный некромант…
Я почесал затылок.
Который раз я забываю про Лёху? И в который раз он остается просто грузом? То в мешке, то в руках старушонки-кенгуру.
Что-то задолбался я со своими проблемами, о других почти не думаю. Например, про Арахну. Почему промолчал Оракул, я мог понять — он изо всех сил старался сохранить нейтралитет. Но почему я не спросил? Потому что медленно ломаюсь где-то глубоко внутри, или просто потому, что хреновый друг из меня?
Я вдруг понял, что до сих пор обнимаю одновременно и Нику, и Демку. Хотя Деметре явно неприятно, что поставил ее на одну ступень
Но не увидел. И не понял.
Я отпустил их обеих и покачал головой своим мыслям.
Простите все.
Мне и правда, как будто понималку отрубили. Я стал деревянным. Толстокожим и тугодумным.
Вон какая фея идет рядом. Глазищи сияют в пол-лица, тело самое что ни на есть богическое…
Я пропустил Демку вперед, окинув ее взглядом со спины. Эх, такие ноги рядом ходят, да еще прикрепленные к такой божественной заднице — а я о чем думаю? О хухлике, мать его. Чтоб он сдох, этот хухлик! О Кроносе. Сототе и Азатоте. И еще немножко — об Альбе, как бы не подставить новоиспеченного короля перед лицом общественности в связи с проваленной миссией.
Алё, мужик! Больше подумать не о чем? С тобой богиня второй раз в пекло отправилась, а ты ей хоть полслова ласкового сказал? Нет, все в делах казенных, государевых. Воспринимаешь, как должное то, чего вообще-то быть не должно, но у тебя, неблагодарного везунчика, имеется!
И друзья. И женщина. И приключений целый воз с тележкой — можно до самой пенсии пересказывать. Я молод, удачлив, и у меня впереди ровно столько же времени, как и всегда — число икс, которое никогда не вычислить. Так чего я дергаюсь, как заполошный сурикат?
Радоваться жизни — вот мой главный лозунг, и нехрен ему изменять! А то эдак можно разучиться лазить любимым женщинам в окна, потерять вкус хорошей драки и начать беречь целостность лица, как Альба пытается сохранить целостность государства.
Без радости количество дней уже не имеет значения — ты ведь уже как бы умер. Не живешь, а доживаешь в максимально комфортном гробу на максимально тихом погосте.
— Ну нахрен… — то ли вслух, то ли про себя умозаключил я.
И странное дело — мне вдруг стало легче!
В самом деле, раз уж мы в Тартаре, и падать ниже некуда, чего переживать-то? Надо успеть кайфануть от путешествия, а то, когда еще случай выпадет сюда визу выправить…
И в этот момент невидимый ремень, стягивающий мне грудь много дней, вдруг перенапрягся и лопнул.
Хрясь.
Я даже вздрогнул от того, насколько осязаемым и реальным было это ощущение.
— Обалдеть, — проговорил я.
И в это самое мгновение Оракул вдруг тоже вздрогнул всем телом и поднял на меня изумленные глаза.
— Невероятно, — сказал он, уставившись на меня. — Ты… Только что ты…
— Изменил будущее? — широко улыбнулся я.
— И как ты это понял? — удивленно спросил он.
— Почувствовал.
Демка мрачно вздохнула.
— Не говорите при мне таких вещей. Или сразу, по существу, в хорошую сторону все изменилось или в плохую?
— Оно просто… Изменилось, — отозвался Оракул. — Появились неопределенные вводные. А ведь при этом ты оставался в покое и никаких действий не предпринимал. Как интересно!..