Боги, пиво и дурак. Том 9
Шрифт:
Когда тупик превратился в земляной туннель, плавно поднимающийся наверх, пространство значительно расширилось, и нам всем стало и свободней, и спокойней.
На поверхность мы поднялись с другой стороны равнины, возле пологих гор. Солнце к тому времени уже начало сползать к западу. Короче, до следующего утра мы искали остальных, бегая по этому зеленому полю, как гном и дом из мультика. Плечо мое горело и опухало все сильнее, я безбожно температурил, и когда наконец мы смогли встретиться, едва не свалился мешком из седла, пытаясь слезть с лошади.
И тут я понял, что не так уж и плохо быть объектом внимания сразу трех фемин. Меня и полечили, и по голове погладили, и вкусно накормили — красота, да и только.
Через два дня мы добрались до города, где я смог исполнить данное Мойрам обещание. Закупился всякими женскими товарами — душистым мылом, косметическими маслами, помадой, гребнями и платьями, в том числе и в цветочек. И принес в жертву на черном камне вместе с молодой коровой.
Неприятной новостью оказалось, что это был последний населенный пункт с работающим постоялым двором и нормальным рынком. Дальше нам встречались только небольшие рабочие поселения, больше похожие на перевалочные базы беженцев, и выжженные кем-то поселки. В одном таком безрадостном месте я умудрился найти живую женщину и потом мы потратили два дня на то, чтобы отвезти ее в поселение.
В итоге наш маршрут от убежища Мойр до условной точки места назначения занял почти две недели. Причем последние дни оказались самыми неприятными: жара стояла невыносимая. Солнце начинало безжалостно жарить, едва поднявшись над горизонтом, а местность вокруг лежала пустынная и каменистая, так что мечта укрыться в прохладе деревьев была совершенно безнадежной. Даже когда наступал вечер, легче не становилось: разогретые за ночь валуны продолжали дышать жаром, сухой воздух будто застывал в каменистом стакане, обволакивая нас душным коконом.
Только ночью можно было дышать полной грудью, ощущая какой-то намек на свежесть. И так — до момента, когда солнце опять выкатывало на небосклон свой испепеляющий глаз.
Наши лошади страдали не меньше. Они нехотя переставляли ногами, отчаянно потели под седлами, при любой возможности останавливались и начинали вяло пережевывать пожухлую низкорослую траву. Хорошо хоть с водой проблем не было: мы двигались по наезженному транспортному маршруту, отмеченному на карте, и колодцы здесь располагались согласно продуманному плану.
Время от времени, как по команде, наши кони чего-то пугались и начинали жалобно ржать, хотя никаких видимых причин для этого не было. Родионовна в таких случаях неизменно сообщала, что «нечеловечьим духом пахнет». Когда мы услышали это в первый раз, то сильно всполошились и принялись искать источник этого самого «нечеловечьего духа». Но ничего не нашли. Так же было и во второй, и в третий раз.
На четвертый мы уже махнули рукой — раз уж кого-то принесло, то пускай сам попытается нас поймать — если, конечно, у него имеется такой интерес. Тратить опять свое время впустую мне не хотелось.
Азатот больше себя не проявлял. Хотя я пытался несколько раз достучаться до него и разговорить. Но, когда взгляды друзей, устремленные на меня, стали казаться встревоженным, прекратил эту практику.
А потом мы встретили монстра.
Верней, его встретил Рыжий, когда после ужина отошел от лагеря справить нужду.
Он примчался к нам, придерживая руками штаны, а за ним, хрюкая и урча, вышел здоровенный зверь, похожий на… А хрен его знает, на кого он был похож. Какая-то шерстяная вонючая масса с обезьяньей головой и тремя парами рук, из которых нижняя выполняла функции ног, а дополнительная пара посреди туловища превращала существо в пародию на богов индуизма.
Мы повскакивали со своих мест, хватаясь за оружие.
— Первыми не нападать! — крикнул я, предупреждая резкие действия своих товарищей.
А то мало ли, вдруг потом окажется, что мы зашибли очередное любимое детище Великого Змея?
Зверюга уставилась на меня, несколько мгновений шумно принюхивалась, словно собиралась сожрать. Но потом по-свинячьи взвизгнула, упала на брюхо и на шести конечностях ломанулось прочь.
— Так, Рыжий, давай-ка штаны подтягивай и вперед коней седлать! — скомандовал я, поспешив к нашим лошадкам. — Графыч, помогай! Родионовна, Лёху в руки и след бери.
— Думаешь, эта многоручка нас к Офиону приведет? — с сомнением в голосе спросила Деметра.
— Есть такое подозрение. Так что шустрее, девочки! Оракул, а ты чего там завис? Обновление, что ли, пришло? — пошутил я.
Тот медленно повернулся ко мне — лицо деревянное, глаза широко распахнуты, каменные затычки для ушей висят на цепочке.
— Точней и не скажешь, — проговорил он. — Изменения подгружаются.
— Чего там пришло, не понял? — переспросил Рыжий, торопливо застегивая ремень.
Я пропустил его вопрос мимо ушей — слишком долго объяснять детали тому, кто не в теме.
— Че, серьезно? Ну и какая там перспектива складывается? — хмыкнул я, подхватив с земли седло. — Жить можно, или лучше не стоит?
— Шутишь как дурак, — буркнула Ника, с грохотом собирая в мешок недомытые после ужина плошки и с укором покосилась на меня. А Оракул, встряхнув головой, ответил:
— Для полноценного анализа недостаточно данных. Исходники меняются прямо сейчас.
Деметра нахмурилась.
— Ты ведь про Данино будущее? Я правильно поняла? Так, народ, а ну-ка давайте все медленнее!
— С чего бы это вдруг? — возразил я.
— С того, что Родионовна его след и утром отыщет, а тебе стоит сесть на попу ровно и подождать, пока у Оракула перед глазами все не прояснится. Если вероятности, о которых он так любит говорить, меняются прямо сейчас, то это скорее всего связано с твоим решением последовать за этой мохнатой тварью прямо сейчас, ни с того, ни с сего и на ночь глядя.