Боги пустынь и южных морей
Шрифт:
«Ну какая же сволочь!», – подумала стануэсса, стоя по-прежнему прижавшись к стене и глядя на звезды. Ее сердце никак не могло успокоиться, хотя рассталась она с вауруху вполне любезно. – «Зачем меня так расстраивать?!» – негодовала она.
Что если правда она забеременеет от вауруху? А если не помогут снадобья, и неведомое существо будет в ней развиваться? Что она скажет Лурацию? Нет, ее любимый мальчик не осудит, поймет – в этом она не сомневалась. Но стануэсса хотела ребенка только от Лурация. Занимаясь работой на постоялом дворе господина Фараха Шэбуна, отмывая посуду или помогая с готовкой, она представляла, как это все будет… Как она с Лурацием войдут в ее столичный дом в Арисисе и к тому времени, у нее конечно же будет кое-кто в животике: сын или дочь от любимого человека. Обязательно да. Ведь им плыть морем много дней и много жарких ночей, в которые они сполна насытятся друг другом. Представляла, как у нее проявится, потом округлится живот. Это будет так нежно, так трогательно… И ее муж, господин Гюи, будет гладить этот драгоценный животик, целовать и прижиматься ухом, слушая биение сердца их будущего ребенка. Лучше, если дочери! Так должно обязательно стать! Ради этого она сейчас здесь, в Эстерате. Ей нужно лишь найти Лурация и как можно скорее забрать отсюда. Первым же приличным кораблем до Вестейма или Арисиса! Боги! Но залететь от Сармерса!.. Как бы не был он ей мил, как бы не был дорог!.. Нет! Это точно не должно случиться!
Обмотав голову платком – уж как смогла, прикрыла, спрятала светлые волосы – Эриса направилась по проулку к портовому привозу. Без зеркала, кончено, она не могла скрыть свое северное происхождение. Все равно пряди волос кое-где выбивались из-под платка. Госпожа Диорич старалась убрать их, выискивая наощупь по краю импровизированного убора. По-хорошему, нужно сходить завтра на рынок и купить аютанский никаб – он точно спрячет ее так, что останутся только глаза. Такие уборы носили жрицы Валлахата, полностью посвятившие себя служению Единому и не участвующие в мирской жизни. Даже не жрицам, а некоторым обычным аютанским и эльнубейским женщинам все чаще нравилось надевать никаб – это становилось модным на юге. Однако даже под никабом все равно остались бы видны светлые арленсийские глаза – их-то уже никак не спрятать. Хотя… Она вспомнила слова Сармерса: «черные очки». Вроде они именно для этого. Только где такое чудо взять?
За началом привоза место было людным даже по ночам. Сюда под светом факелов свозили товары с причаливших вечером кораблей. Пристань виднелась рядом. Возле нее покачивались на легкой волне когги, грузовые багалы и нефы, мачты которых едва угадывались в ночном небе. Слышались грубые мужские голоса, грохот бочек и обрывистое ржание мула. Таверна «Сытый Капитан» располагалась в самом центре порта. Отсюда виднелся ее фасад с деревянной надстройкой второго и третьего этажей и синим полотнищем с физиономией сурового мужчины и названием заведения. У входа дурачились, хохотали подвыпившие моряки и грузчики.
Да, не поспоришь, «Сытый Капитан» – дрянное место. Здесь грязный обеденный зал и много пьяных. А что остается делать морякам, если корабль застрял на пару дней на разгрузке-погрузке? И съемные комнаты в таверне ужасные, маленькие, неудобные, вроде даже с тараканами, которых так и не смогли вывести ни жрецы заклинаниями, ни алхимики чудесными порошками. Однако имелось у этой таверны преимущество: здесь останавливались многие, прибывшие из Арленсии и Стейнланда, а значит госпожа Диорич, даже если ей придется снять головной платок, будет не так бросаться в глаза среди других постояльцев. Эриса не собиралась в столь срамном месте останавливаться надолго. Может завтра она найдет более приличную таверну или вообще покинет Эстерат и оставит Лурацию письмо с намеком, где ее искать. Но все это она решит завтра, а сейчас нужно было не поскупиться – снять самую приличную комнату, и выпить брума. И поесть не мешало бы: с обеда она не ела ничего, оставив продукты и бурдюки с водой в Хаш-Туум, чтобы не отягощать Сармерса.
Зайдя в таверну, она поправила платок и попыталась найти взглядом зеркало. Увы, нижнем зале «Сытого Капитана» зеркал не имелось. Их даже не имелось в большинстве съемных комнат, называемых комфортными. В самом деле, зачем не слишком привередливому люду зеркала? А женщины, вынужденно останавливающиеся здесь, в расчет не брались. По углам, на затертых диванах, на лавках и за столиками расположился самый разный народ: в основном аютанцы, в чалмах и без, много темнокожих наурийцев, как правило, в кожаных юбках с голыми торчами и бучами, свисавшими до живота. Кутили здесь моряки с Ярсоми в жутковатых татуировках, и арленсийцы, занимавшие два длинных стола справа. Среди них звонкими голосками выделялись девицы явно не безгрешного поведения. Публика, собравшаяся в зале, в основном была нетрезвой, и госпожа Диорич на всякий случай проверила насколько удобно расположена рукоять ножа за поясом.
Даже с головным платком, весьма затейливо прятавшим ее прическу, стануэсса привлекала внимание и услышала от мужчин не слишком приятные шуточки и предложения присоединиться. Обойдя музыкантов и двух танцовщиц, изгибавшихся под мелодию флейты в центре зала, Эриса проследовала к стойке. Стойка здесь имелась одна – основательная, дубовая, длинная – на четверть зала. Здесь можно было и комнату снять, и заказать еду, напитки, если кто не собирался ждать подавальщиц. За стойкой суетились щупленький чернявый парень, мужчина с рыжеватой бородой и две девушки-наурийки с короткими черными волосами в длинных, расшитых стеклянным бисером нарядах.
– Мне комнату. Самую чистую с зеркалом, умывальником и без тараканов, – пожелала госпожа Диорич, присев на высокий табурет.
– Таких нет, – отозвался бородатый. – С зеркалами нет. Есть с умывальником. Разумеется, чистая. У нас все чистое. Двадцать салемов.
– Давайте, – арленсийка распустила узел на кошельке и зазвенела монетами. – Еще чашку брума, моченые оливки и острую козью колбасу с лепешкой. Чтоб я не ждала.
– Комната на втором этаже – номер двадцать сем, – мужчина за стойкой ловко выудил ключи с жетоном и стукнул ими о столешницу. – Брум и еду сейчас Фреха подаст. За это четырнадцать салемов.
– Слушай, а давай целую бутылку брума и апельсиновый сок, – решила стануэсса. Вся эта скверная обстановка: суета вокруг, глупые пьяные разговоры, косые взгляды в ее сторону нравились Эрисе все меньше, и она решила, что будет легче это переносить, если выпьет несколько лишних глоточков. И может будет уместным угостить кого-то из арленсийских моряков, между делом узнать последние новости из королевства.
– Еще семь салемов, – сообщил рыжебородый, проворно отходя к ящикам, из которых торчали зеленоватые горлышки бутылок, запечатанных толстым слоем сургуча.
Госпожа Диорич поправила платок и отсчитала деньги.
Брум и маленькую глиняную чашечку подали практически сразу, следом апельсиновый сок в стакане из синего абушинского стекла. А вот еду пришлось ждать долго, и Эриса решила испытать качество местного напитка прямо за стойкой. Налила полчашки, поморщилась и опрокинула жуткое пойло себе в ротик. Сразу накрыла его глотком апельсинового сока. Надо признать, очень неплохо вышло: не было того мерзкого вкуса и отвращения, которые она пережила, попивая огненное зелье вместе с Сармерсом. То ли стануэсса начала привыкать к ядреному питью, то ли в «Сытом Капитане» напитки имелись качеством повыше, чем в трофейной баклажке.
Когда рыжебородый поставил перед ней тарелку с кусочками поджаренной козьей колбасы и оливками, положив сверху сырную лепешку, Эриса повернулась к залу. Следовало найти удобное местечко, чтобы не торчать у всех на виду. Внимание привлек одинокий арленсиец: немолодой, небритый, с тусклым, но добрым взглядом под косо надетой банданой. Он сидел один, и возле него было аж два свободных места.
– Позволите? – спросила Эриса, ставя на стол тарелку и чашку.
Моряк ответил не сразу. Поднял к ней удивленный взгляд пепельно-серых глаз, улыбнулся и пробормотал: