Боги славянского и русского язычества. Общие представления
Шрифт:
Но Огонь-Сварожич – отнюдь не Даждьбог, потому что Солнце и Огонь несколько разные сущности. Они, видимо, соотносятся как Савитар и Агни. Ведь и Агни (Огонь) – блистательный и неукротимый сын Тваштара (РВ I, 95, 2–5; III, 4, 9; VIII, 102, 7).
Однако Свет тоже бывает разный. «Бог богов» Свентовит воплощает Белый Свет, а молодой Даждьбог – свет солнечный.
Как уже было сказано выше, молнии – традиционное оружие бога-громовника (громовика), хотя и не его одного. Бог-кузнец Тваштар, отец бога огня Агни, выточил оружие Индре (РВ, 1,95.2; 1,52.7; 1,61.6). На основе параллели с «Ригведой», как мы уже заметили, можно предположить, что «создателем молний» у славян тоже был кузнец, которого звали Сварог, отец Огня-Сварожича, кующий перуны Громовнику. Тому находятся и не столь уж отдаленные фольклорные и мифологические параллели.
Хтонические киклопы куют молнии и Зевсу, не исключено, что тем же занимается и Гефест, выковывающий оружие Богам и героям.
«Муза, Гефеста воспой, знаменитого разумом хитрым! Вместе с Афиною он светлоокою славным ремеслам людей на земле обучил…» (Гомеровский гимн Гефесту: Эллинские поэты…)
Согласно «Прорицанию вельвы», одним из первых деяний асов стало изготовление кузнечных орудий. Правда,
Сварог в представлениях современных польских язычников
Получив от бога-кузнеца оружие, культурный герой или иной бог многократно увеличивает собственную мощь. То же происходит, когда Тваштар вытачивает ваджру – «дубину победной силы» – для Индры (РВ I, 52; I, 61; I, 85). Индра убивает Вритру и освобождает похищенные им воды.
В русских сказках кузнец с сыном (позднее Кузьма и Демьян) выковывают герою (Ивану, Никите, Покатигорошку и т. п.) палицу, которую тот с легкостью мечет: вначале (испытывая) в небо, а потом в змееобразного противника при походе в Навий мир, за речку Смородину. Справив оружие герою, идущему для свершения подвига по ту сторону Калинова моста или реки Смородины или спускающемуся в Пекельное царство, кузнец с напарником, в которых угадываются черты Сварога и, возможно, его сына Огня, помогают ему справиться с могучей ведьмой-воительницей (Змеихой, пролизывающей железные двери кузнецов насквозь), преследующей героя.
В «Слове св. Григория на просвещение, надписываемом како первое погани суще языцы служили идолом», переводчик вставляет в текст произведения имена известных ему славянских богов: «Тем же богом требу кладоуть и творят, и словеньскый язык, вилам, и мокошьи, диве. Пероуноу херсоу, родоу и рожаници, оупирем и берегыням, и переплутоу, и верьтячеся пьют емоу в розех, и огневи сварожицю молятся, и навьмь мевь творять…».
Н. М. Гальковский справедливо указывает: «Сближение Сварога с Гефестом, если всмотреться в него, сделано летописцем не случайно. Гефест по понятию греков был искусный кузнец. До наших дней сохранилась подблюдная песня, имеющая какое-то мифологическое значение, о кузнеце с тремя молотами, которого девушка просит сковать подвенечный убор – золотой венец, перстень и булавочку, иначе говоря, устроить ее брак. Имеем в виду общеизвестную “Идет кузнец из кузницы”. В слове Христолюбца огонь называется Сварожичем. Не произошел ли Сварог от Сварожич. Суффикс [29]– ич обозначает отчество*, принадлежность кому-нибудь, например: Иванов-ич (сын Ивана). Предполагаем, что слово Сварожич могло существовать раньше Ивана, т. е. сын раньше отца. Засвидетельствованное древними памятниками у балтийских славян именование бога солнца [30] и бога огня у русских одним и тем же именем Сварожич говорит в пользу предположения, что название Сварог существовало раньше, чем Сварожич, если не как наименование бога неба, небесного круга или, что наиболее вероятно, как название божества первобытного несозданнаго огня, творца мира…» (Гальковский, т. 1).
29
По поводу возможного происхождения суффикса см. выше.
30
Западнославянский Радегаст, надо думать, тождествен Даждьбогу восточных славян, Солнце-царю из процитированного отрывка летописи.
Симаргл (?) на русальном браслете (прорисовка А. Потапова)
На наш взгляд, притяжательное прилагательное не может появиться ранее существительного, как признак не может появиться раньше сути.
В «Слове некоего Христолюбца…» (из Златой Цепи, XIV в.) двоеверных христиан упрекают, что они «веруют в перуна и в хорса и в мокошь и в Сима и в Рьгла и в вилы… и огневися молять, зовуще его Сварожицем и чесновиток богом творять…»
Но если Сварожич – отчество Огнебога, то каково же имя его?
Вообще в вопросе о Семаргле авторы не смогли прийти к единому мнению. Один из авторов (Д. Гаврилов) склонен полагать, имя бога огня – Симаргл-Семаргл-Семургл-Семаергл-Самарглъ («За ним кликну Карна, и Жля поскочи по Руской земли, Смагу мычючи в пламяне розе» (Слово о полку…)). Оно может восходить к древнерусскому «смага», то есть «огонь» (ведическое Агни).
Это неординарное предположение идет вразрез не только с мнением Б. А. Рыбакова, но и с приведенным выше «Сима и в Рьгла и в вилы… и огневися молять». Если думать, что Сим и Рьгл есть Семаргл, то при чем тут «огневись»? Д. А. Гаврилов считает, что, поскольку Огонь присутствовал на капищах в живом и явном виде, то собственно Огнебогу-Семарглу вовсе не обязательно ставили чуры и столпы. Сам огонь и был его символом. Вторую часть имени Семаргла-Симаргла (-ръглъ, -ръгл,– ргл) Д. А. Гаврилов возводит к слову «рыгать (рыгати)». Таким
31
Куст родственных слов отличается довольно большим разнообразием оттенков при схожести смыслов: смага – «жар, пламя, сухость во рту»; «жажда»; «сажа, копоть», вологодск. (Даль), укр., блр. смага – «сухость на губах; жажда», др.-русск., русск.-цслав. смага «огонь», русск.-цслав. смаглъ ai'o, сербохорв. см`aгнути – «темнеть», словен. sm'aga – «смуглая кожа», sm'agniti – «изнывать от тоски», чеш. smaha, sm'aha – «жар, зной, ожог», smahl'y – «сушеный», smahnouti – «сушиться, сохнуть», smaziti – «жарить, поджаривать; загорать», слвц. smazit’ – то же, польск. smaga – «сухость во рту», smazy'c – «сушить, поджаривать», в.-луж. smaha – «загар», smahny'c – «сушить», н.-луж. smaga – «ожог; поле под паром», smagly – «загорелый» и т. п. (Фасмер). Мысль о связи имени Симаргл и слова «смага» неплоха. Но мне – нелингвисту – сложно объяснить статус части имени – ргл. Если это суффикс или окончание, то совершенно русскому языку не свойственное. Если корень, то вполне внятная этимология, которую приводит Фасмер к слову «рыгать», как-то не очень подходит под такое толкование. – прим. С. Е.
В тот же смысловой ряд встает и известный заговор:
«От огненного змея, летающего к женщине, которая по нем тоскует (370) Втыкают в порог и во все щели избы траву мордвинник и затем говорят:
Как во граде Лукорье летел змей по поморию, града царица им прелыцалася, от тоски по царе убивалася, с ним, со змеем, сопрягалася, белизна ел умалялася, сердце тосковалося, одному утешению предавалася – как змей прилетит, так ее и обольстит. Тебя, змей, не боюся. Господу Богу поклонюся, преподобной Марии Египетской уподоблюся, во узилища заключуся. Как мертвому из земли не вставать, так и тебе ко мне не летать, утробы моей не распаляти, а сердцу моему не тосковати. Заговором я заговариваюсь, железным замком запираюся. каменным тыном огораживаюсь, водой ключевой прохлаждаюся, пеленой Божией Матери покрываюсь; аминь» (Симбирск, у., зап. В. Юрлов, арх. общ. – по Л. Н. Майкову).
По мнению ряда исследователей, на фрагменте средневековых Золотых ворот из Владимира изображены грифон и семарглы
И. Е. Забелин полагал, что Сим и Регл восходят к ассирийской основе и означают поклонение огню. А. С. Фаминцын интерпретировал Ерьгла как Ерыла, то есть Ярило, оставив Сим необъяснимым. У Н. М. Гальковского слово Симаргл понято как Семи-Ярило (предполагая что так назван идол Ярилы с семью головами).
Неординарной точки зрения придерживается Л. Р. Прозоров, который вслед за А. С. Фаминцыным считает имя Семарьгл ошибкой переписчиков, принявших одну буквы «ы» за две – «ьг». Таким образом, следует читать Сем Ерыл или Сим Ярила (Прозоров, 2006б, с. 238– 239).
В. Я. Петрухин, рассматривая пантеон Владимира довольно, на наш взгляд, поверхностно, рассуждает так: «При этом учрежденный Владимиром в Киеве пантеон едва ли мог представлять собой реальное средоточие религиозного культа, собрание богов с дифференцированными функциями. Судя по лингвистическим реконструкциям, основанным на значении теонимов, функции божеств этого синкретического пантеона дублировались и пересекались – Хорс и Дажьбог воплощали солнце, Дажьбог и Стрибог давали и “простирали” благо. Симаргл, если сопоставлять его с Сэн мурвом, вообще “выпадал” из высшего “божественного” уровня, будучи химерическим существом, собакой с птичьими крыльями, вестником богов, но не персонажем одного с ними ранга. Показательно вместе с тем, что Симаргл замыкает список мужских “божеств” – далее следует единственный женский персонаж пантеона, Мокошь, чье имя определенно связано с представлениями о плодородной влаге, “матери – сырой земле”; таким образом, находит себе объяснение и место Симаргла – посредника между небесными богами и богиней земли. Летописный список богов, очевидно, не был конструкцией древнерусского книжника, а воплощал древнерусскую языческую космологию – летописные списки имен (этнонимов, антропонимов) вообще отличались особой точностью передачи традиции и особой структурой, когда список начинался с главного (обобщающего) персонажа и т. д.» (Петрухин, 2004, с. 250).
Широко распространено также стремление вывести имя божества из слав. сrьмя и считать покровителем всходов (Рыбаков, 1987).
В академической науке наиболее распространено мнение о том, что имя Симаргл есть раннее, едва ли не скифской поры, иранское заимствование (ср. с крылатым псом Симаргом/Синмурвом; подробнее см.: Васильев, 1999).
Кто прав? Вопрос пока остается открытым…
Богом жертвенных мест и огня на них, вероятно, считали отца Сварога Кръта (Кродо). Обращает внимание сходство его имени со словом «крада», то есть жертвенный огонь и подношение, принесенное на такой огонь. Согласно «Mater Verborum», дед Радегаста-Сварожича («Radihost vnuk Krtov») отождествлялся с Сатурном (Чешскiя глоссы…). Вероятно, «крады» предкам и есть то, за чем следит сей древний бог. Не исключено, что к его ведению относятся и погребальные костры.