Боги войны в атаку не ходят
Шрифт:
— Вот так! Сказал, что ему до свадьбы надо знать, девушка ли я. Переспал и больше не появился! — залилась отчаянными слезами Валентина.
«Дурёха ты несчастная! — только и подумал Шатабин и тут же вскипел: — Выловлю подлеца! И если не женится — в Афганистан! На войну! Пусть там шутки шутит!»
— Он даже расписку написал, — девушка протянула листок, который вертела в руках, — что женится на мне… после проверки…
— Я, курсант Голенищев-Кутузов… — удивленно пробормотал Шатабин, надев роговые очки и заглянув в бумажку, — клятвенно обещаю…
Леонид Ильич, с высоты своего положения, похоже, не побрезговал заглянуть в такой необычный документик и от удивления изогнул знаменитые брови. Удивляться и в самом деле было чему: и тому, что не перевёлся ещё на земле род Кутузовых-Голенищевых (и коль так дела идут, то и не переведётся); и что есть ещё честные девушки, готовые смело предъявить будущему мужу самое дорогое.
— Вы думаете — мы его найдём? — развернулся Шатабин к девушке, которая, на свою беду, ещё не распознала подвох.
— А как же, — с надеждой посмотрело юное создание и утерло глаза голубеньким платочком, — если вы прикажете — найдут. Вы же генерал, вы всё можете.
— Надо было документы у него проверить, раз дело до расписок дошло! — с досадой на её глупость воскликнул Шатабин.
— Это же надо в такую фамилию поверить!
— Миша красивый. Он не мог обмануть!
— Ах, он ещё и Миша! — сокрушенно покачал головой начальник училища, а про себя подумал: «Этого Мишу искать — все равно что ветра в поле…»
Но девушка приняла такой решительный вид в надежде добыть себе суженого, что Шатабин побоялся огорчать её резким отказом. Он смягчился и тихо спросил:
— Видно, понравился тебе Миша?
— Понравился! — радость из Валентины выплеснулась без удержу. Ей показалось, что дело пошло на лад: ещё чуть-чуть, и добрый старичок с большими погонами выставит пред её очи долгожданного жениха. — И мама сказала: хорошо, когда муж офицер.
— И чем, позвольте узнать, хорошо? — насторожился старый генерал.
— Ну… форма красивая… — странно заблестели у девушки глаза, и Николай Ефимович увидел в них неприятный гончий азарт, — платят им много, и генералом, как вы, стать может…
Шатабин нахмурился: «В цене курсанты — факт известный. Беда, что многие девушки о настоящей любви и не думают. Эта, похоже, тоже… Им да их мамашам кажется, что счастье запросто через золотые погоны ухватить. А ведь настоящей женой офицерской нелегко быть».
Генералу вспомнилось, как в прошлом году одна истеричная девица здесь, на КПП, разорвала свидетельство о браке с молодым лейтенантом, а клочки в лицо мужу принародно бросила. Опозорила ни за что ни про что: за то, что в Германию не попал… вроде как обманул её… Этому лейтенанту, если разобраться, даже и лучше, что такая стерва сразу сбежала: пока молодой —
— Может… его… того… проверка не устроила? — осторожно спросил генерал, боясь обидеть просительницу, и в душе уже желая подыскать оправдание ловкому «Голенищеву-Кутузову». Что-то неприятное он уловил в притязаниях девицы и теперь был готов курсанта не выдавать, но как следует взгреть за то, что тот не распознал, с кем связывается. А может, и наоборот, шельмец, вовремя распознал.
— Что вы, ему понравилось, — с жаром заверила девушка и, спохватившись, заголосила: — Товарищ генерал, найдите Мишу! Умоляю! Меня мама на КПП ждёт, сказала: без него не возвращаться!
«На жениха всё семейство силки расставило!» — скривился Шатабин. Не выдержав причитаний девицы, он махнул рукой.
— Будем! Будем искать!
— Начальника отдела кадров со списком курсантов! — коротко бросил генерал в телефонную трубку.
— Вот — смотрите всё сами и учтите, что я вас к военной тайне допускаю, — сказал начальник училища, раскладывая перед девушкой красную папку. Её нежные ручки вцепились в пачку листов, словно зубы голодного бультерьера в кусок мяса. Девушка долго шевелила губами и водила пальчиком по спискам, пересматривала все роты, батальоны и, не веря своим глазам, принималась перечитывать снова.
Шатабин знал, что поиск закончится лишь новым потоком слёз и истеричными просьбами раздобыть этого «Мишу» хоть из-под земли. А если сюда прорвется её мамаша, то вдвоем они вытрясут не только Голенищева-Кутузова, но в придачу и Суворова-Рымникского.
— Товарищ генерал, раз это не его фамилия, давайте, я Мишу в лицо поищу, — предложила обманутая девушка, начав что-то соображать. — Вы только прикажите всем построиться.
«Этого ещё не хватало! — про себя возмутился Шатабин. — Из-за бабьей дурости тысячу людей на позор выстраивать».
Валентина была явно довольна своей находчивостью и с нетерпением ожидала от генерала согласия. Начальник училища молчал, придумывая вескую причину отказать.
— Сколько раз вы своего Мишу видели? — вдруг спросил он.
— Два… — растерянно призналась девушка.
Шатабин даже не нашёлся что и ответить: «Дело — дрянь. Пусть эта деваха и ткнет в какого-нибудь курсанта: дальше что? Тот скажет, что видит её первый раз, и зовут его Горемыкин Петр Петрович. Как тут с курсанта спрос учинить? Может, это и не он был, а может, и не было ничего… пойди разберись в этом «весёлом» деле…»
Загадка с женихом вправду представлялась заковыристой, и тут генерала осенило:
— А какие у него эмблемы — вот здесь? — начальник училища ткнул себе в воротник на кителе. — У меня золотой веночек, а у курсантов — эмблемы. Что там было? Танк? Ракеты?
— Я не запомнила…
— Ну, тогда всё ясно! — чрезвычайно обрадовавшись, воскликнул Николай Ефимович. Он бодро поднялся со стула. — Фамилия у Миши, может, даже и настоящая! Сколько в нашем городе военных училищ?