Богословие красоты
Шрифт:
Перевод с английского Олега Агаркова
Катарина Брекнер
Красота и искусство у В. Соловьева и С. Булгакова. Спасет ли красота мир? [436]
Она (София) прекраснее солнца и превосходнее сонма звезд; в сравнении со светом она выше.
На одной из своих многочисленных лекций Соловьев упомянул о знаменитой иконе Софии Божьей Премудрости в кафедральном соборе Новгорода, воскликнув: «Кто же это восседает с царственным достоинством на престоле, если не Святая Премудрость, истинный и чистый идеал самого человечества, высшая и всецело соединенная с Богом, воссоединяющая в себе все сущее во временном мире». В другом месте он заметил: «…всякая сознательная действительность человеческая, определяемая идеею всемирной сизигии и имеющая целью воплотить всеединый идеал в той или другой сфере, тем самым действительно производит или освобождает реальные духовно-телесные токи, которые постепенно овладевают материальною средою, одухотворяют ее и воплощают в ней те или другие образы всеединства…» [437]
436
Доклад на международной конференции «Богословие красоты».
437
В.С. Соловьев, Сочинения: В 2 т., т. 2. М., 1990. С. 547.
«Я никогда не видел глаз прекраснее и задумчивее, чем у него. Его (Соловьева) лицо выражало победу духовного над животным» (воспоминание М. Ковалевского, цитируемое в предисловии к книге Л. и Т. Сытенко Владимир Соловьев в
Философствовать для христианина значит принадлежать к двум крайностям – к пророкам и философам, оказаться посередине между иудеем и эллином, разрываться между двумя противоположностями: трезвой и рациональной речью философов и исступленными восклицаниями и видениями пророков. Теософское мышление Соловьева также было воспламенено верой и направлялось чаянием невозможного, вечно грядущего невозможного. Действительно, возможность невозможного было предметом философского поиска Владимира Соловьева: как он утверждал, человек никоим образом не является сам по себе целью, но призван творчески воссоединить Тварь и Творца. Соловьев твердо был убежден, что творение не завершено: особенно в пятой книге Истории и будущности теократии (1885–1887) [439] он однозначно писал о том, что тварь ожидает сознательного человеческого соединения ее с Богом, которое он называет «всеединством» [440] . «Всеединство», объемлюще «объективную истину», «объективное благо» и «объективную красоту», стало теософской программой Владимира Соловьева и в то же время – пророчеством, вслед за Федором Достоевским гласящим, что «красота спасет мир» [441] .
438
Sytenko, Leonid and Tatiana, Wladimir Solowjow in der Kontinuitaet philosophischen Denk-ens, Schaffhausen 1997, (предисловие).
439
См. S. Solovyov, Vladimir Solovyov His life and Creative Evolution, E. Gibson (transl.), 2 vols, Virginia: Eastern Christian Publications, 2000, P. 216–228, (оригинал: С.М. Соловьев, Владимир Соловьев: жизнь и творческая эволюция, М.: Республика, 1997) о биографических и библиографических подробностях создания этой работы. Соловьев так и не написал задуманных трех томов. Первый объемный том посвящен библейской истории, во втором должна была быть рассмотрена история Церкви.
440
Ср. В. Соловьев, «История и будущность теократии», в: Собрание сочинений Владимира Сергеевича Соловьева, репринт под ред. С.М. Соловьева и др., Bruxelles: Жизнь с Богом; Foyer Oriental Chretin, т. 4, 1966. C. 579.
441
Ср. В. Соловьев, «Красота в природе», в: указ. соч., т. 6, 1966, C. 33. Соловьев использует эту знаменитую фразу в качестве эпиграфа.
В своей незаконченной Теоретической философии (1897–1899) [442]
Соловьев доказывает, что человеческое «мышление» преследует раскрытие «объективной истины», «деятельная воля» желает достичь «объективное благо», а «чувство» стремится к «объективной красоте» [443] . Уже в докторской диссертации Критика отвлеченных начал (1877–1880) он наметил образ «всеединства», объединяющего «благо», «истину» и «красоту» как объективные начала. Ни «отвлеченные», ни «отрицательные» формы познания не могут постичь эти начала, поскольку они суть элементы самого течения жизни, обладают «жизненным характером» [444] . Истина и красота некоторым образом присутствуют в жизни каждого человека. Однако, по Соловьеву, красота – это не качество, не некое свойство сущего, она не возникает случайно, она субстанциальна. Он утверждает, что «красота» и «благо» – как сиамские близнецы, и предрекает, что красота преобразит «вещественное бытие» в «нравственный порядок»! [445]
442
В. Соловьев, «Теоретическая философия», в: указ. соч., 1966.
443
Ср. G. Kline, “Hegel and Solov’ev”, in: Hegel and the History of Philosophy, J. O’Malley, K. Algozon, F. Weiss (eds.), Proceedings of the 1972 Hegel Society of America Conference, The Hague, 1974. P. 166.
444
Ср. В. Соловьев, «Критика отвлеченных начал», в: Собрание сочинений Владимира Сергеевича Соловьева, репринт под ред. С.М. Соловьева и др., Bruxelles: Жизнь с Богом; Foyer Oriental Chretin, т. 2, 1966. C. 398–407, а также во многих других его сочинениях.
445
Ср. В. Соловьев, «Общий смысл искусства», в: указ. соч., т. 6. С. 77.
Если же нравственное устроение жизни может быть достигнуто благодаря красоте, то она должна быть деятельно достижима всеми и всегда, иначе «благо» и «красота» сведутся к какому-то элитарному признаку. Чтобы глубже понять это убеждение Соловьева, я кратко рассмотрю, что он понимал под прекрасным, и параллельно представлю его теорию красоты. Далее в данной статье я попытаюсь понять, как следует понимать спасение посредством красоты.
Солнце первого дня миротворения представляет «всеединство». Оно льет лучи света на все сущее [446] . Когда природа освещается солнечным светом, в ней может возникнуть красота. Так, например, алмаз как камень сам по себе не прекрасен, и только когда солнечный свет преломляется в нем, тогда возникает красота. Простой камень становится драгоценным, прекрасным [447] . Иначе ту же мысль можно выразить в форме аксиомы: просветление природы солнцем, космическим выразителем «всеединства», указывает на соединение совершенно независимых друг от друга частей, что Соловьев называет сизигией (парностью). В принципе, красота – это своеобразная сизигия, сочетание независимых друг от друга явлений, в то же время указывающее на высшее их единство [448] .
446
Ср. В. Соловьев, «Красота в природе», в: указ. соч., т. 6. С. 48, а также, «История и будущность теократии», в: указ. соч., т. 4. С. 574–579.
447
Ср. В. Соловьев, «Красота в природе», в: указ. соч., т. 6.
448
Ср. В. Соловьев, «Смысл любви», в: указ. соч., т. 7. С. 57, см. особенно первое примечание на указанной странице.
Солнце – первичный источник красоты: Соловьев здесь использует символику Якоба Беме (изначально – Платона), связывающего Единое, источник любви, со светом. Что солнце – для космоса, то человеческое сознание – для мира вообще. Человек – самое «прекрасное» из всех созданий именно потому, что он – самое сознательное существо. В нем проявляется «солидарность духовных и материальных, идеальных и реальных, субъективных и объективных факторов и элементов вселенной» [449] . Человеческий разум, утверждает Соловьев, основывается на идеях, а те, в свою очередь, суть вершина мышления и чувства. Отношение между животным и человеческим сознанием аналогично отношению красоты в природе или жизни и красоты художественной [450] . Искусство пересоздает действительность, являя в ней «Божественное начало» [451] , свидетельствуя о поиске человеком свободы, а именно свободы от цепей природной причинности [452] .
449
Ср. В. Соловьев, «Общий смысл искусства», в: указ. соч., т. 6. С. 76.
450
Ср. В. Соловьев, указ. соч., С. 74.
451
Ср. В. Соловьев, «Критика отвлеченных начал», в: указ. соч., т. 2. С. 352 сл.
452
Ср. V. Soloviev, “La Sophia”, in: Vladimir Soloviev, La Sophie et les autres 'ecrits francais, F. Rouleau (ed.), Lausanne, 1978. С. 9–17.
К сожалению, Соловьев не создал теории искусства или красоты. Однако в его трех коротких эссе – Смысл любви (1892–1894), Красота в природе (1889) и Общий смысл искусства (1890) – содержатся важные элементы теории красоты. Наиболее существенным мне представляется то, что он не разграничивает жестко жизнь и искусство, но говорит об искусстве, словно оно тождественно жизни. Красота как в жизни, так и в искусстве основана на ясных идеях, которые духовно преображают природу, творчески созидают естественную жизнь и придают всему подлинный смысл. Таким образом, красота «служит бытию», ведь поскольку красота существует, она снова и снова воплощает идеи, воссоединяет идеальное и реальное, объективное и относительное.
В последней части Смысла любви говорится, что нам следует стремиться сообщить жизни полноту в «сизигическом единстве» и изменить наше отношение к природе [453] , что, конечно, соответствует экуменическим, экологическим и универсалистским требованиям современности. Изменение отношения предполагает конкретную деятельность. Что же именно подразумевается под этим призывом? Что общего у красоты и этого изменения отношения, и в чем оно заключается? На этот ключевой вопрос сам Соловьев не дал однозначного ответа. Чтобы ответить на него, необходимо творчески истолковать его теософию.
453
Ср. В. Соловьев, «Смысл любви», в: Собрание сочинений Владимира Сергеевича Соловьева …, т. 7. С. 59 сл.
Обсуждая материалистическое мировоззрение и подвергнув марксистскую форму материализма основательной критике [454] , молодой Соловьев в работе Еврейство и христианский вопрос (1884) ввел определение «религиозный материализм». Он выделил три формы «материализма». «Практический материализм» означает попросту приверженность эгоизму, гедонизму, низменной чувственности. Практический материализм теоретически разрабатывается в «научном материализме», как называет его Маркс. Третий тип – «религиозный материализм» – описывает еврейское мышление и национальный дух. Евреи не отделяют «духовное» от его материального воплощения: у «материи» нет своего особого бытия, она – ни Божество, ни дьявол, но недостойная обитель, в которой все же живет дух Божий. Верующий иудей понимал, что природа должна быть в полном распоряжении Бога [455] . Именно потому, что евреи глубоко верили в непрерывное общение между Богом, природой и человеком посредством одухотворения природы, они и были избранным народом, которому первому явился Христос. Однако, утверждает Соловьев, Христос потребовал от них двойного подвига, а именно, отказаться от национального эгоизма и от национального благополучия. Если бы они боролись с Римской Империей как мученики, они бы победили и соединились бы с христианством в общем торжестве. Вопреки этому евреи отвергли свой долг, а перед христианами встала та же задача – устроение Вселенской церкви [456] , то есть созидание праведного общества, живущего в красоте, непрестанно одухотворяющей природу и общество путем просветления материи лучезарной ясностью идей. Изначально между духовным и материальным бытием нет дихотомии, но, напротив, дух и материя внутренне связаны друг с другом [457] . Вот почему создание красоты возможно всегда, везде и для всех. Нам нужно быть, как евреи, как алмаз, который в глубине тьмы являет свет. Человеческий разум должен ярко сиять в природе и из природы, воссоздавая красоту в ней. Именно так мы вновь предадим красоту природы в руки Божьи.
454
Ср. H. Gleixner, Russisches Denken im europ"aischen Dialog, Wien, 1997. P. 250; см. также, K. Breckner, “Vladimir Solov’oyv as the Mentor of Anti-Marxian Socialism. Concepts of Socialism by S.N. Trubetskoj, S.N. Bulgakov and N.A. Berdiaev”, in: Vladimir Solov’oyv. Reconciler and Polemicist, E. v. d. Zweerde, et al. (eds.), Louvain: Peters, 2000. P. 461.
455
Ср. В. Соловьев, «Еврейство и христианский вопрос», в: Собрание сочинений Владимира Сергеевича Соловьева…, т. 3. С. 142–150.
456
Ср. Ibid. С. 160 сл. Есть сведения (D. Str'emooukhoff, Vladimir Solovievet son oeuvre messianique, Reprint, Lausanne, 1975. P. 298), что последняя молитва Соловьева перед смертью 31 июля 1900 г. (по старому стилю), была за еврейский народ. Его надежды на наступление теократии были связаны с ожиданием обращения иудеев. Многие ученые подтверждают, что Соловьев глубоко изучал католическую догматику. Он прочитал многотомный труд Перрона [Perron, Reflectiones theologicae], а также, вероятно, изучил в подлиннике почти все творения пап Григория VII и Иннокентия III. Работы русского философа История и будущность теократии (1884–1886) и Догматическое развитие церкви в связи с вопросом о соединении церквей (1886) посвящены анализу догматических различий между русским православием и римским католичеством. Он пришел к выводу, что между ними нет существенных разногласий. Надежда на близкое воссоединение обеих церквей во главе с Римом главенствовала в его историософии. Он даже, как считают, переписывался с папой по этому вопросу. Царская цензура запретила ему печатать произведения на эту тему.
457
Ср. В. Соловьев, «Оправдание добра. Нравственная философия», в: указ. соч., т. 8. C. 553.
Любопытно, что и Творец предстает у Соловьева как сизигическая сила. В его концепции «всеединства» определение свойств бытия предполагает дуализм в самом Боге: природа присутствует в Нем, есть Его «образ» и «двойник» [458] . Природа и нетварна, как и Он сам, и в то же время тварна. Природа содержит в себе живое божественное бытие – тождественное Богу и отличное от него, поскольку природа – это также часть творения. Эта парадоксальная ситуация природы весьма загадочна. Сам Соловьев предложил разгадку лишь в скрытой форме. Согласно его эсхатологии, творение природы не завершено в Семь Дней, но продолжает приносить плод софийной синергии с Творцом. Именно поэтому человек, духовно животворя природу, должен изменить свое отношение к ней. Одухотворение природы не зависит от деятельности церкви и даже не подлежит какому-то конкретному церковному вероопреде-лению. Соловьев не приписывал церкви какой-либо особой роли в решении проблемы пробуждения красоты в природе, или, точнее, в побуждении человека к изменению отношения к природе ради приближения спасения. С другой стороны, церковное единство, грядущая Вселенская церковь как явление «всеединства», конечно, соответствует красоте. Здесь, несомненно, кроется суть его теософии, глубочайший смысл его пророчества.
458
Ср. С.Н. Булгаков, «Природа в философии Вл. Соловьева», в: О Владимире Соловьеве, репринт: Томск, 1997. С. 20, и ср. С. Соловьев, Vladimir Solovyov His life and Creative Evolution. P. 217.
Со-творение с Творцом, задача и способность человека пересоздавать красоту, изменив свое отношение к природе, конечно, принадлежит к сфере теургии. По этому вопросу Сергей Николаевич Булгаков вступил в дискуссию с Соловьевым и занял отличную от него позицию.
Начав, как он сам писал, с некоторого «мрачного революционного нигилизма» [459] , Булгаков быстро стал признанным специалистом по марксистскому учению о прибавочной стоимости. Однако марксистский период его творчества длился очень коротко. Начиная с 1901 г. под влиянием Достоевского и Соловьева он обратился от изучения политических наук к богословию. В 1926 г. он стал деканом Свято-Сергиевского института в Париже. Он умер в Париже в 1948 г. В этой статье я не касаюсь трудов Булгакова до его изгнания из России, и даже до 1919 г. В этой статье я сосредоточусь на его критике взглядов Соловьева на теургическую магию красоты. Обсуждая соловьевское положение, что «красота спасет мир», Булгаков однозначно отверг заключающееся в нем представление о теургии, настаивая на том, что красота в природе и искусстве вовсе не «спасает мир». Конечно, красота приносит человеку удовольствие, иногда утешает его, но все же это утешение мало действенно и ничего существенно не меняет [460] .
459
Ср. “Autobiographical Notes”, in: Sergius Bulgakov, A Bulgakov Anthology, J. Pain, N. Zernov (eds.), London, 1976. P. 4.
460
Ср. С. Булгаков, Свет невечерний. Созерцания и умозрения. М.: Республика, 1994. С. 320 сл. Ср. Ibid. С. 304–330 по поводу искусства и экономики. В принципе, они носят «софийный» характер. До грехопадения «белая магия» определяла отношение человека и творения. Художественное и хозяйственное творчество не были обособлены. Жизненный процесс сам по себе достигал красоту и гармонию. После грехопадения «серая магия» сделала человека пленником природы, подчинила его суровой необходимости труда. С той поры искусство и хозяйство стали диаметрально противоположными формами творчества: если искусство создает красоту в «эротическом» (в платоновском смысле) восторге, то хозяйство просто борется за материальное выживание в плену причинности. Экономика подчинена времени, пространству и всевозможным обстоятельствам.