Богословие красоты

Коллектив авторов

Булгаков составлял статьи, собранные в сборник Свет невечерний в 1916 году незадолго до своего рукоположения, в которых также затрагивается проблематика искусства и красоты; к тому времени он уже отбросил все нехристианские взгляды по всем вопросам. Красота – особая форма безусловной истины – необходимо должна склониться перед крестом и взять его на себя. Творчество идет «кремнистым путем»; в этом контексте Булгаков вспоминает о Симоне Киринеянине, которому возлагается на плечи крест помимо его воли. Освободиться от креста, то есть от трагедии, можно лишь ценой духовного паралича. Тогда место красоты [461] , утратившей свой подлинный смысл, занимает притворная «красивость» [462] . Не существует красоты, созданной исключительно человеческими силами, и простая «красивость» не может удовлетворить притязаний художника на созидание совершенно новой действительности.

461

Ср. ibid.

С. 320–325.

462

Ср. ibid. С. 319.

Создание «абсолютной действительности», форма которой есть красота, – это задача теургии. Булгаков поправляет Соловьева, говоря, что только нисхождение Бога в сей мир – истинная теургия, подлинно дает возможность для творения. Только действие Бога в этом мире означает теургию в собственном смысле слова. Конечно, человек со своей стороны также восходит к Богу, и это также творческий акт, однако он недостаточен. В сущности, теургия зависит от воли Божьей, и человек не может повлиять на нее своим вдохновением, вызвать ее своей религиозностью и т. п. Однако встреча божественного «теургического нисхождения» и, по выражению Булгакова, человеческого «софийного восхождения» создает возможность для совместного со-творения, для христианского чудотворения. Это сочетание восходящей и нисходящей воль Булгаков назвал «софиургией» [463] , вводя, таким образом, понятие София. Итак, наконец, мы подошли к трудному вопросу: что или кто есть Божья Премудрость?

463

Ср. ibid. С. 321 сл.

Большинство исследователей, богословов и философов, занимающихся творчеством Булгакова, согласны с тем, что у него следует различать тварную и небесную Софию (первая несет в себе образ последней), а также раннюю (более философскую) и позднюю (более богословскую) софиологии. В любом случае, обе концепции не до конца совместимы друг с другом [464] . Однако, как мне представляется, разрешение противоречий очевидно: Булгаков приписывает софийность (Божью Премудрость) всем Трем Лицам Пресвятой Троицы. Когда Христос, Богочеловек, соединенный с Софией, пришел в мир, небесная София стала «жизненным началом» для мира, дав ему возможность ипостазироваться. Ипостазирование означает возможность обрести ипостасность, т. е. воплотить Божественную сущность на земле. Булгаков рассматривает различные формы софийности, начиная от Бога и заканчивая ее высшим проявлением на земле, т. е. церковью [465] . В противоположность Соловьеву, Булгаков считал, что Бог поручил теургическую власть исключительно церкви. Каждый верующий также может причаститься Божественной Премудрости, поскольку таинство евхаристии предвещает ключ к постижению премудрости, теургии. Соответственно, обычный человек обладает теургической силой, если он принадлежит к церковной общине и поступает по-христиански [466] . Можно сделать вывод, что евхаристия хранит «софийное» знание, необходимое для преображения мира в красоту.

464

Ср. P. Valliere, Modern Russian Theology. Bukharev, Soloviev, Bulgakov. Orthodox Theology in a New Key, Clark Ltd. 2000. P. 264 сл.

465

Ср. S. Bulgakov, Sophia. The Wisdom of God. An Outline of Sophiology, 1937, N.Y., 1993. P. 33–35, и ср. «Ипостась и ипостасность. (Схолии к «Свету Невечернему»)», 1924–1925, в: Исследования по истории русской мысли, M.A. Колеров (ред.), т. 6, Москва, 2001, С. 28 сл.

466

Ср. С. Булгаков, Свет невечерний. Созерцания и умозрения. С. 321.

Человек при посредничестве церкви лишь «принимает» теургию, а вовсе не «творит» ее. При условии «духовного трезвения», «молитвенного горения» и «собранности всех сил духовных» человек может принять участие в теургической магии. При этом жертвенное самоотдание Богу – необходимое для этого условие [467] .

Речь идет, таким образом, о «духовном искусстве» [468] и «духовной красоте» [469] . «Духовная красота» – не от мира сего, она связана с евхаристией [470] , колыбелью жизни.

467

Ср. ibid. С. 322.

468

Ср. ibid. С. 323.

469

Ср. S. Bulgakov, Sophia. The Wisdom of God. An Outline of Sophiology, P. 98; S. Bulgakov, The Orthodox Church, New York, 1988. P. 154.

470

Ср. С. Булгаков, Свет невечерний. Созерцания и умозрения. С. 321.

Мы приближаемся к завершению: «православие имеет основной идеал не столько этический, – утверждает Булгаков, – сколько религиозно-эстетический: видение “умной красоты”, которое требует для приближения к себе особого “умного художества”, творческого вдохновения» [471] . Итак, это «умное художество» не творит красоту из ничего, но черпает ее от Иисуса, преодолевшего хаос, безобразность и зло [472] . Художники иногда берут на себя роль пророков, и тогда их служение включается, как пишет Булгаков, в «ветхий завет Красоты», возвещающий грядущего «Утешителя». Однако его пришествие будет катастрофичным: прежде «тьма» должна сгуститься и возгореться «тоска по красоте» [473] .

471

Ср. S. Bulgakov, The Orthodox Church. P. 154. («Православие, [Этика в православии]»).

472

Ср. С. Булгаков, Свет невечерний. Созерцания и умозрения. С. 330.

473

Ср. ibid. С. 333.

В заключении следует сказать, что красота у Булгакова и Соловьева – это выражение духовного единения тварного и нетварного, мира и Неба, субъекта и объекта, это восстановление красоты как эсхатологического понятия. Как Соловьев, так и Булгаков ожидали одухотворения природы и всего сущего или сотворенного. Это – необходимое условие грядущего царства красоты. Однако Булгаков сосредоточился на задаче церкви по воплощению Софии, явлении на земле красоты Божественной Премудрости.

Перевод с английского Кирилла Войцеля

Об авторах и редакторах

Карл Барт (Karl Barth)

Один из крупнейших и наиболее влиятельных богословов ХХ века (1886–1968). Автор «Послания к Римлянам», многотомной «Церковной догматики» и ряда других основополагающих бого словских трудов.

Ганс Урс фон Бальтазар (Hans Urs von Balthasar) Один из крупнейших католических богословов современности (1905–1988), кардинал и священник.

Алексей Бодров Кандидат физико-математических наук, ректор и главный редактор ББИ.

Катарина Брекнер (Katharina Breckner) Специалист по русской политической и религиозной философии. Автор многих публикаций. Проживает в Гамбурге (Германия).

Ансельм Грюн (Anselm Gruen) Монах бенедиктинского монас тыря в Мюнстершварцахе (Бавария, Германия), изучал философию и богословие в Риме, экономику в Нюрнберге. Автор более двухсот книг, изданных миллионными тиражами и переведенных на 30 языков.

Григорий Гутнер Доктор философских наук, старший научный сотрудник Института философии РАН, преподаватель ББИ и СФИ.

Эндрю Данстан (Andrew Dunstan) Аспирант Оксфордского университета.

Гуннар Иннердал (Gunnar Innerdal) Аспирант университета NLA (Берген, Норвегия)

Ромило Кнежевич (Romilo Knezevi'c) Современный сербский богослов, аспирант Оксфордского университета. Автор книги «Время и познание: богословское прочтение Марселя Пруста», ряда статей по богословию.

Михель Ремери (Michel Remery) Научный сотрудник факультета Католического богословия Тилбюргского университета; специалист в области архитектуры и богословия, опубликовал ряд работ о связи между литургией и архитектурой.

Тереза Оболевич (Teresa Obolevi'c) Доктор философских наук, зав. кафедрой философии и религии Папского университета Иоанна Павла II (Краков, Польша), автор книги «От имяславия до эстетики Алексея Лосева. Концепция символа» (изд. ББИ) и других работ, посвященных русской религиозной мысли ХХ века.