Бои без правил
Шрифт:
Не считая Неверова чем-либо обязанным себе, Хижняк тем не менее решил не особо возражать. Если тот считает, что тогда, в Донбассе, позволив себе вписаться в личную разборку между давними приятелями, на одного из которых работал Неверов еще в качестве руководителя охранной структуры, Виктор чем-то помог ему, – пускай так. Вот только вслед за этим Неверов сообщил, что, по его сведениям, и даже отчасти благодаря его стараниям, Виктор Хижняк теперь – всего лишь офицер, когда-то давно уволенный из органов по служебному несоответствию. Таких полно не только в нашей стране, и, чем они занимаются, никого не волнует, ибо сегодня ни у кого не возникает желания без нужды копаться в грязи более чем пятилетней давности.
В сухом остатке это означает: если Виктор Хижняк и Марина Покровская захотят вернуться в Киев или появиться в другом большом городе, до них никому не будет дела. При условии, конечно, что Виктор не станет ходить по улицам с оружием наперевес и стрелять в прохожих. Или, допустим, торговать наркотиками. Одним словом, добро пожаловать в большой мир.
Сам Виктор воспринял тот факт, что можно уже ни от кого не прятаться, достаточно спокойно, даже по-философски. Где-то в глубине души Хижняк верил: выжив там, где не смог бы уцелеть никто другой, он обязательно переживет всех, у кого имелись к нему счеты. И то, что нечто подобное все-таки произошло, пусть даже в другой форме, не слишком его удивило. А вот Марина загорелась идеей возвращения моментально, причем заявила, что у них будет свой дом, поскольку они его заслужили. Она быстро выяснила, что, продав дом в Ялте, можно за те же деньги приобрести что-то скромное рядом с Киевом. Собственно, после отъезда Неверова, оставившего свою новую визитку, Хижняк переспал с этой мыслью и наутро согласился – пора бы и вернуться.
Таксистом он может трудиться где угодно…
Иного постоянного занятия он для себя не видел: работа таксиста в чем-то заменяла ему ту, другую работу , к которой его нет-нет да и тянуло, как алкоголика в критический период – к бутылке. Если не удержаться, если сорваться, кинуться в очередной омут – все, путь обратно будет всякий раз дольше и дольше…
– Я дура, – проговорила Марина, выдержав довольно длинную паузу.
– Слушай, ты хотя бы дело до какого-то конца довела.
Виктор не собирался ее успокаивать, его женщина – достаточно взрослый и много повидавший человек, чтобы вот так впадать в истерику. Он понимал, что сейчас Марина злится на себя, при этом вполне отдавая отчет: по-другому эта многоходовая и хлопотная история с покупкой дома по телефону и через посредника могла закончиться только случайно. И если бы им удалось-таки купить именно тот дом, который показывали на картинке, Хижняк получил бы все основания полагать, что это происходит не с ними.
– Ой, Витя! – раздраженно отмахнулась Марина. Она еще какое-то время смотрела на новое жилище, не решаясь пройти за расшатанную, хлипкую, сколоченную из посеревших от времени досок калитку. А потом, не поворачивая головы, спросила: – Ты сможешь их найти?
– Кого? – Хижняк действительно не сразу включился. – А, этих вот, недоступных абонентов… Марин, они или симки выкинули, или трубки вместе с картами. Поменяли паспорта, пароли, явки и вообще свалили подальше от Киева. Занимайся всей этой музыкой я, у меня деньги просто забрали бы. Даже курятник не позаботились бы втюхать…
– Ты бы их догнал. – В голосе Марины слышались капризные нотки.
– Ну да, как раз. – Обычно неохотно проявлявший чувства, Хижняк сейчас счел нужным и правильным обнять жену за плечи. – Что случилось, если разобраться? Домик не тот? Зато – домик, ведь так? Крыша над головой. Вроде даже целая, не протекает.
– Дождя пока нет.
– Хлынет – проверим! – Виктор сильнее прижал Марину к себе. – Если эту мелочь откинуть, остальное – все, как мы хотели. Барахла – по минимуму, все уместилось в трех сумках и моем рюкзаке. Телефоны, колеса, твой ноутбук, немножко денег. Да, чуть больше труда надо вложить. Зато гулять не будешь!
– Это когда я гуляла? – Марина полушутя ткнула его локтем в бок.
– Короче, пошли принимать хозяйство. – Виктор отпустил женщину. – Иди, иди, ворота мне открой заодно, машину загоню. Обживаться начнем. С тебя – генеральная уборка, первое боевое задание на новом месте.
– Идите вы… господин капитан…
Марина легко высвободилась из объятий мужчины, однако, как и почти всегда за то время, что они были вместе, признала его правоту.
Принять все как есть. Жить дальше.
Да, здесь как минимум нужно прибраться.
2
Главное условие Каштанова – он дает показания только в зале суда.
Так он пытался построить свой главный расчет: до этого дня нужно дожить. А после того, как ему чудом удалось избежать первого покушения, негласный приговор конкурентов завис над ним дамокловым мечом. Потому Каштанов предложил следователю договор, устраивающий, как ему казалось, всех.
Официально задержанный на территории Украины российский гражданин Дмитрий Каштанов идет в жесточайший отказ. Он отказывается сотрудничать со следствием, и этого никто не скрывает. На самом же деле, когда его привезут на суд в качестве свидетеля, причем без особой надежды получить показания, просто потому, что Каштанов проходит по делу и его по закону положено доставить на слушание, он неожиданно для всех начинает говорить. Вновь открывшиеся факты потребуют переноса слушания, проверки, закрутятся колесики громоздкой бюрократической судебно-следственной машины, а Каштанова тут же переведут в следственный изолятор СБУ, где достать его станет уже намного сложнее.
Только такая схема сотрудничества поможет Каштанову перебраться из опасного для жизни следственного изолятора № 1 – Лукьяновской тюрьмы.
Экстрадиции на родину, в Российскую Федерацию, родное государство требовать не станет хотя бы потому, что претензий к гражданину Каштанову давно не имеет. У себя дома Дмитрий Геннадьевич не находился под следствием, не числился в розыске, не давал подписку о невыезде, вообще как минимум два последних года не попадал в поле зрения правоохранительных органов. Да, в Киеве он оказался по криминальным делам. Однако попал в тюрьму благодаря активности конкурентов: его банально слили вместе с киевскими партнерами, и пока паровозом идут они. Но Каштанов – не последнее лицо в комбинации, и те, кто играл против его команды, понимали: человек он неглупый, сразу сложит два и два, поймет, по чьей милости попал за решетку, и обязательно предпримет контрмеры.
Вот почему, когда его попытались убить в первый раз, Каштанов потребовал адвоката и, обсудив с ним свое положение, изъявил желание поговорить. В результате ему удалось найти общий язык со следователем.
Следующее условие выполнили сразу – перевели в одиночку. Оставалось только соблюсти еще одно: сохранить в тайне день и час, когда свидетеля Каштанова повезут из тюрьмы в суд. Дмитрий Геннадьевич не без оснований считал, что попытку убийства повторят, поскольку отказ от дачи показаний на следствии вряд ли умалит желание врагов избавиться от такого важного свидетеля. Ведь как они рассуждают: сегодня молчит, завтра молчит, а послезавтра всякое может случиться.