Бои без правил
Шрифт:
– Почему?
– Дома он. Резко заболел. Дверь не открывает, опера мои были у него в адресе. Говорит, что приступ, нервный и сердечный. Он хоть и не старый, а сердечник, пробить успели.
– То есть в квартиру не пустил? – Неверов подался вперед. – Через дверь общался?
– Меня не было там. А опер на телефон ему звякнул.
– Он сам в квартире? – Теперь беседа коллег из разных ведомств очень сильно стала походить на допрос.
– Один вроде…
– Жена, дети – где?
– Нету ни жены, ни детей. Проверяли же…
– Может, с матерью живет или что-то такое?
– Один. Квартира двухкомнатная, на жилплощади никто больше не числится…
– Лет ему сколько?
– Полтинник… Или чуть больше…
Максим Неверов встал, подошел к окну. Приподнял жалюзи. Посмотрел на мелкий, с перерывами моросящий со вчерашнего дня мартовский дождик. Он часто делал так, чтобы взять паузу и не дать себе заорать на присутствующих.
Эту привычку приобрел, когда, уволившись из органов, возглавлял в Донецке охранное предприятие и в силу обстоятельств общался с откровенными бандитами. Опыт общения не слишком приятный. Для Максима Неверова, во всяком случае. Однако, как и любой опыт, достаточно полезный.
– Вот что, коллеги, – повернувшись, спокойно произнес он. – Возможно, я мыслю сейчас стереотипно. Только, исходя из моего опыта, скажу: часто бывают ситуации, в которых именно такой способ мышления дает результаты. Мужчина, юрист, известный адвокат, обеспеченный человек, немногим за пятьдесят, живет один, семьи не было никогда. Никаких выводов не напрашивается, господа офицеры?
4
Оказывается, стоит копнуть в направлении, не имеющем, на первый взгляд, отношения к громкому убийству, – и сразу выходишь в цвет. На языке сыщиков, независимо от ведомства, в котором они трудятся, это называется косвенные улики.
Адвокатов, особенно таких, как Гойда, ушлых, со связями, которые тот выпячивал при первом же удобном случае и ими же обычно прикрывался, в милиции не любили. Следовательно, майору Нечвалю не понадобилось дополнительно инструктировать своих людей: опера сами знали, к кому подойти с нужными вопросами и на какие рычаги нажать для скорейшего получения нужных ответов. Уже после обеда «убойщикам» удалось не только посеять зерна сомнения, полученные с подачи коллеги-смежника [1] , но и снять урожай: адвокат Юрий Гойда предпочитал женщинам мужчин и скрывал свои сексуальные пристрастия очень старательно.
1
«Смежники» – укрепившееся еще со времен позднего СССР определение, применяемое сотрудниками милиции к сотрудникам органов госбезопасности. Происходит от неофициального казенного понятия «смежное ведомство» – так МВД соотносилось с КГБ. Распространено в равной степени с аналогичным определением «контора», имеет хождение преимущественно в узкопрофессиональной среде.
Отсутствие подобного чутья у себя начальник убойного отдела списал на то обстоятельство, что лично пообщаться с Гойдой, а значит, самому что-то заподозрить до сих пор не удавалось. Вообще, по особо тяжким насильственным преступлениям этот адвокат не специализировался, потому клиенты «убойщиков» клиентами Гойды не являлись. И майор Нечваль, несмотря на задетое самолюбие, признал: не обрати Неверов его внимание на личность защитника, розыск продвинулся бы по ложному пути еще дальше.
Связь между тайным гомосексуализмом одного из немногих, кто обладал секретной информацией, касающейся явки Каштанова в суд, и его убийством прослеживалась прямая. Адвокат не только оказался в данной ситуации наиболее подходящим объектом для шантажа – именно он и поддержал идею задержанного выступить в суде с последующим перебазированием в более безопасное, чем следственная тюрьма, место. Следовательно, Гойда очень хорошо знал о планах своего клиента. Которые и выдал его недоброжелателям. Тем же оставалось только направить убийцу на позицию. А может быть, киллер сам вышел на Гойду, пообщался с ним, имея на руках убийственную для «голубого» адвоката информацию, и тому ничего не оставалось, как пойти на сотрудничество.
Уже тот факт, что заказчики в поисках компромата имели возможность прошерстить людей такого серьезного уровня, свидетельствовал как о масштабности замыслов этих людей, так и об их возможностях, в том числе финансовых. Ведь даже майор Нечваль, занимая свой не самый высокий в МВД пост, понимал: здесь привлекли не первого попавшегося киллера, тут задействован специалист из высшей лиги. Потому, допустив, что адвокат Гойда – самый подходящий кандидат на подозрение в двойной игре, он вполне логично рассудил: именно с Гойдой наемный убийца общался лично, напрямую. В таком деле количество посредников на завершающем этапе обычно стараются сводить к минимуму. Потому путь от адвоката к киллеру – самый прямой.
Полковнику Жуховичу не нужен был даже письменный рапорт. Поморщившись от того, что в который раз во всем оказались виноваты педерасты, он согласился с доводами Нечваля. После отдал нужные распоряжения, и уже к вечеру жилище адвоката Юрия Гойды на Печерске обложили плотно, по полной программе, задействовав для этого не только человеческие, но и необходимые технические ресурсы, которые при обычных обстоятельствах пришлось бы долго выбивать из-за кучи бюрократических процедур.
Соседи подтвердили: со вчерашнего вечера Юрий Юрьевич никуда из квартиры не выходил. Квартиры, расположенные по обе стороны от адвокатской, тихо заняли милицейские техники. Установленная под удивленными взглядами соседей прослушивающая аппаратура давала возможность фиксировать происходящее внутри, и Нечвалю, по умолчанию взявшему на себя руководство операцией, доложили: движение в квартире есть, двигается один человек, работает телевизор, но громкость средняя – если бы там находился кто-то еще и велся бы разговор, особо чувствительная аппаратура это непременно зафиксировала бы. Следователь по просьбе Нечваля позвонил адвокату на мобильный, тот ответил и тем же болезненным голосом, что несколько раз накануне, сообщил: все еще нездоров. Техники тут же доложили: звонок поступил в квартиру, хозяин на него ответил, разговаривал, находясь в большой комнате, где работал телевизор.
«Не знаю, чем он там заболел, – сделал про себя вывод майор Нечваль, – но то, что перепуган и наложил от страха в штанишки, – к бабке не ходить».
Он снял наушники и распрямил, насколько это возможно, спину: в служебном микроавтобусе, оборудованном под своеобразный командный пункт, сидеть было неудобно, мышцы затекли, ныл позвоночник. Потянувшись до хруста в суставах, Нечваль машинально сунул руку в карман куртки и достал сигареты. Но вытащил только пустую пачку: как часто случалось, он не заметил, что нервно выкурил все, одну за другой. Сидящий рядом опер тут же протянул начальнику свою пачку, едва начатую, и майор, даже не глянув на марку курева, выколотил о дно сигарету, подхватил за кончик, закурил от предложенной зажигалки, а пачку, как водится, положил в свой карман.
На опера, только что лишившегося сигарет, это никак не подействовало: с привычкой Нечваля без злого умысла, чисто автоматически присваивать чужой табачок смирились все, кто успел хорошо его узнать. Чтобы минимизировать потери, следовало просто давать оставшемуся без сигарет начальнику по одной. Увлекшись делом или погрузившись в раздумья, майор выкуривал сигарету за сигаретой примерно с той же скоростью, с которой пулемет выпускает пули. Во всяком случае, так определил страсть Олега Нечваля один из его подчиненных.
Услышав позывной, майор, не выпуская сигареты изо рта, снова нацепил наушники и после короткого «Ну?» получил ответ: похоже, объект собрался уходить. По крайней мере входная дверь хлопнула, а перед этим, судя по характеру доносившихся звуков, адвокат собирал какие-то вещи. Новость Нечвалю не очень понравилась. С одной стороны, раз Гойда собирается куда-то, дождавшись, когда город охватят плотные, сырые мартовские сумерки, то, значит, он, как и следовало ожидать, не так уж и болен. Просто отсиживался. С другой стороны, майор надеялся, что киллер либо позвонит адвокату, либо, что еще лучше, явится к нему, чтобы зачистить. Ведь Гойда все-таки – опасный свидетель, и профессионал, которым, без сомнения, был убийца, обязательно должен допустить, что рано или поздно милиция вычислит источник утечки информации. За то время, что его пасли, Гойде никто, кроме следователя, не звонил. Вернее, звонки фиксировались, но адвокат их сбрасывал. Хотя телефон почему-то не выключал, а это было бы логично, если не желаешь ни с кем разговаривать.