Бои в застое
Шрифт:
Предложение Миши скинуться по рублику, получив за это по палке колбасы, было встречено стариками без большого восторга, но с пониманием. Кушать также нужно, особенно если это вкусная колбаса. Митрич, правда, проворчал, что лучше бы скинулись на портвейн, но деньги дал, поскольку сегодня еще не обедал. В итоге Иваныч сделал некое подобие жаркого из колбасы, картофеля и вермишели. С точки зрения нормального семьянина и женщины – гадость, небалованного хронопутешественника – редкая прелесть.
Банки со сгущенкой Миша только показал и тут
Молча пообедали и каждый занялся своей заботой – Митрич пришел к топке кидать уголь, Иванович – кручиниться и, не торопясь, собираться домой, вздыхая. Ему еще надо было врать, что он делал в отсутствии на квартире и почему у него опять нет зарплаты. Ну а Миша пошел по договоренности к продавщице Марине.
Пересменка в магазинчике происходила, по логике вещей, в конце завершающейся смены. Но Марина сразу предупредила, что график для начальства и проверяющих, а на практике сменяются они, когда им необходимо. И, поскольку ей очень надо, то встретиться им лучше еще до темноты, то есть, по зимним временам, часа в три. Все-таки побаивалась малознакомого мужчину! Молодец! Мужа-то нет. М-да. Мать-одиночка, кто ее защитит. Ну, или беспокоилась за единственного ребенка.
Миша сердито покачал головой. Не его дело! Личная жизнь Марины его не касается, у него Светлана! Для него существует только недуг ее ребенка!
Он пришел к ее жилью чуть раньше, чтобы не разминуться и не заставить ждать. И из-за этого вынужден был немного подождать в подъезде. Чертово место! Тут же появилась какая-то бабка, борющаяся за высокое звание подъезда социалистического уровня, начала въедливо и настороженно интересоваться, в какой квартире он здесь проживает, а раз не проживет, чего сюда приперся? Сейчас она милицию вызовет и его посадят за хулиганство!
Ситуация начала складываться досадной и для Миши неприятной, ругаться со старушкой было смешно и несуразно, а отшутиться от этой прилипалы не удавалось. Уйти? Еще пять минут и уйду!
К счастью, вскоре в подъезде появилась его спасительница Марина, уставшая к концу работы, завершившая долгую смену с периодической руганью с покупателями (то хлеб черствый, то крупа с мусором) и потому злая. Поздоровавшись с экстрасенсом она с ходу громко обругала бабку Маню, сующую свой нос в каждую дыру.
– Шпиона, что ли, ищешь? – ехидно поинтересовалась она, – агент КГБ! Все никак до кладбища не до ползешь?
Авторитет работника советского общепита был настолько велик, что мощная бабка, не испугавшаяся выяснять отношения с незнакомым мужчиной, мгновенно сдулась от слов уставшей, а потому злой продавщицы, пробормотала нечто невнятное и умелась от греха подальше по лестнице домой в свою квартиру.
Видимо, отношения двух представителей женского пола были выяснены давно и твердо. И выяснять проигравшей стороне еще раз уже не хотелось.
– Эта Маня! Вечно пристает к хорошим людям, раз дома лаяться не с кем, – объяснила Марина спокойней, – лучше бы работала, ругаться сил хватает и в семьдесят лет, а как на производство идти работать – то ноги ломит от подагры, то кисти не гнутся от ревматизма. Тьфу!
Миша машинально кивнул, думая уже не о вздорной старушке, от скуки ругающейся с посетителями подъезда, а о страдающем неподалеку мальчике.
У него когда-то был некоторый опыт излечения больных пальцевыми методами, но сегодня цена была гораздо выше, чем просто перелом или растяжение мышцы. Там, в ХХII веке его могла перестраховать медицина.
Если же тут у него не получится, мальчик станет инвалидом. Второго-то такого «кудесника» в этом мире уже не найдешь. А официальная медицина вряд ли захочет за ним долечивать. Будет перелечивать многострадальное тело ребенка.
С такими мыслями он вошел вслед за Мариной в ее жилье. Скромная однокомнатная квартира освещалась небольшим настенным бра. Вместе с неярким январским солнцем этого было вполне достаточно, хотя уже чувствовался дефицит света. Во всяком случае, читать было бы затруднительно.
– Валера, врач из районной поликлиники был? – первый вопрос мамы после того, как они сняли свои полушубки и пальто – у кого что было – в маленькой прихожей и прошли в комнату, касался лечения. По объяснению Марины, он должен был прийти сегодня где-то в тринадцать часов.
– Был, – хмуро подтвердил светловолосый мальчик, лежащий в кровати с болезненной гримасой на лице.
– И что сказал?
– Задал несколько вопросов, помял ногу, очень грубо. Она и так постоянно болела, а теперь ноет, мочи нет. То остро стреляет, то болит, хоть волком вой.
Марина тревожно посмотрела на него, затем глухо отругала почему-то американских империалистов и, уже по делу, козлов из московского Минздрава.
– Велел позвонить тебе в больницу, – продолжил Валера, – хочет передать тебе несколько слов наедине по поводу моей ноги.
– А-а, – махнула рукой Марина, – будет ругаться, что не было взрослого в квартире, когда он пришел. Будто я бы не пришла, если бы смогла. Да рассказывать, почему…, - она замолчала, не желая расстраивать сына, а Миша понял, что официальная медицина ставит очень низко на ногу парня.
Почему-то врачи считают перелом неизлечимым. Кажется, он правильно почувствовал, что в нынешнее время, кроме него, лечить некому. Однако, пора было переходить к практической части. Ибо, слова – словами, а нога у мальчика остается больной и, судя по перекошенной физиономии, остается весьма болезненной.
– Где я могу помыть руки? – спросил он, памятуя, что так начинают лечебные процедуры все медики. Эта методика должна успокоить хозяев и укрепить к нему доверие.
Оказалось, что перегнул палку. Он же не врач.