Бокальчик с ядом
Шрифт:
Невольно подумав об этих людях, Маточкин усмехнулся. Да, эти романтики, эта молодежь пускай тусуется и разбрасывает рубли налево и направо. Взять, например, Дмитрия Гулькова, который постоянно тратил деньги на своих любовниц, пьянки и гулянки. Поэтому до сих пор и не имел нормальной машины, трясясь на доставшейся ему от отца «копейке», поэтому и одевался черт-те как.
Маточкин же был уверен в своей идеологической правоте. Как бы ни был прекрасен полет чувств, все равно побеждает рациональное начало. Поэтому пускай его зовут педантом и сухарем, он не будет обижаться. Потому что прав все равно окажется именно он. Да и чего ему особенно нервничать? У него жена-красавица, на семнадцать лет его младше, и она его любит. Двое детей-погодков, в восьмом и седьмом классах. По выходным — дача, по будням — интересная работа.
Скоро, совсем скоро будет лето…
Маточкин, обдуваемый свежим ветерком из окна троллейбуса, подумал, что неплохо было бы в этом году съездить куда-нибудь подальше своего дачного участка. А то получается, что вот уже пятый год они никуда не выезжают. Но когда это лучше сделать? Непонятно, как будут развиваться события в газете после того, что случилось с Галиной Пономаревой. А уехать, не контролируя ситуацию в «Правом деле», Маточкин не мог.
«Поедем, когда все это разрулится, — подумал он, — то есть в следующем году». С этой мыслью Александр Иванович вышел из троллейбуса, перешел на другую сторону и стал подниматься в гору. Чтобы пройти к своему дому, ему нужно было преодолеть сначала массив пятиэтажек, а потом еще пройти через гаражный кооператив.
К этому-то гаражному кооперативу и приближался параллельным курсом с Маточкиным человек в темных очках с большим пакетом в руках. Пакет он нес не за ручки, а прижимая таким образом, как будто внутри находилось что-то тяжелое, узкое и твердое. Человек шел по другой стороне улицы, чуть позади Маточкина. Когда же Александр Иванович собрался перейти улицу, неизвестный в темных очках свернул за пятиэтажку, срезая угол. Пройдя через двор, он вышел к тропинке, которая вела к гаражам. Там он спрятался в кустах и стал ждать.
Маточкин тем временем обогнул пятиэтажку с другой стороны и приближался к тому месту, где его ждал человек в темных очках.
Как только он вышел из-за угла, человек быстро вынул из пакета большой железный гофрированный прут. Потом оглядевшись и убедившись, что никого вокруг нет, он дождался, когда Александр Иванович пройдет мимо него, размахнулся и ударил Маточкина арматурой по голове.
Тот на секунду замер, тихонько охнул и, хватаясь руками за воздух, упал на землю. Толстая кожаная папка вылетела из его рук и отлетела в кусты. Человек в темных очках пару раз кашлянул, потом снова оглянулся и выбросил арматуру в кусты. В руках у него осталась бумага, которой он, собственно, и держался за железный прут.
Смяв грязную бумажку, человек засунул ее себе в карман и, на ходу складывая пакет, в котором он нес арматуру, начал быстро удаляться в ту сторону, откуда пришел. Заметив издали, что со стороны двора приближается какой-то мужчина, он тут же избрал другой путь — тот, которым пришел сюда Маточкин.
На другом конце пятиэтажки он повстречался с женщиной, которая шла домой с большими авоськами в руках. Она была озабочена какими-то своими мыслями и не обратила на очкастого никакого внимания. Завернув за угол, он увидел, как к остановке подъезжает маршрутка. Он поспешил туда и через полминуты уже на большой скорости удалялся с вершины горы в сторону проспекта. Путь вниз занял минуты две. Отдав деньги водителю, человек в темных очках быстро пошел к автобусной остановке, сел в первый подошедший автобус и уехал в центр города.
— Нет, конечно, никого нельзя исключать, — глубокомысленно изрек Калягин, вытирая губы салфеткой. — И Маточкина в том числе.
— Скажите, а он доволен своей работой в газете? — спросила Лариса.
— Мне кажется, да. Он, по сути, вершит все дела, связанные с финансами и рекламой. А это очень важно.
— Он не хочет быть главным редактором?
Калягин замешкался с ответом и закурил очередную сигарету.
— Может быть, где-то в глубине души и хочет, — наконец сказал он. — Но, по-моему, все же эта должность не для него. Быть вторым человеком — вот его действительное призвание. Он идеальный заместитель.
— Вопрос в том, думает ли он так же, — произнесла Лариса. — Ладно, оставим пока дела… Вам понравился ужин?
— Великолепно, — признался Калягин. — Если бы мои доходы были хоть чуточку повыше, я бы приходил к вам каждый день.
— Это не так уж и невозможно, — сказала Лариса. — Дело об отравлении меня очень заинтересовало. А когда во мне просыпается интерес, то многое становится неважным. Давайте договоримся так: я берусь за параллельное расследование дела, вы меня каким-нибудь образом проводите как сотрудника газеты, а я даю вам абонемент на бесплатное посещение моего ресторана в течение трех месяцев.
Калягин удивленно поднял брови.
— Но это несколько странно… — проговорил он.
— Я же говорю — когда у меня просыпается интерес, я могу пойти на многое. Ко всему прочему обычно мне удается докопаться до истины. Если вы действительно хотите, чтобы истинный виновник смерти Пономаревой был найден, то, мне кажется, вы не должны отказываться от моего предложения.
— Ну что ж, — после некоторой паузы сказал Калягин. — По крайней мере, вреда никакого не будет.
— Да, и вам это не будет стоить ни копейки. Плюс питание в ресторане, — улыбнулась Лариса.
— Вы и впрямь убеждены в том, что ваша племянница здесь ни при чем? — вскинув голову, спросил Калягин.
— Да, — ответила Лариса. — Ради нее я, собственно, и берусь за это дело. Я же не профессиональный частный детектив…
Калягин церемонно склонил голову и сказал:
— Мне показалось, что я могу вам доверять. Поэтому я принимаю ваше предложение. И еще раз спасибо за ужин — кухня у вас действительно великолепная. А в газету я вас приму на должность заместителя по рекламе. Наверняка эта должность освободится — или Маточкин, или Турусова, скорее всего, займут пост ответственного секретаря, и кому-то нужно будет этим заниматься.
— Но вы понимаете, что я не смогу заниматься рекламой: я же буду сосредоточена на расследовании.
— Ничего страшного, — успокоил Ларису Калягин. — Надо же вам придумать хоть какое-нибудь, что называется, прикрытие.
— Хорошо, — согласилась Лариса. — В таком случае я выхожу на работу с завтрашнего утра.
— О\'кей, — сказал Калягин и, поднявшись с кресла, начал застегивать пуговицы на пиджаке. — Мне, пожалуй, пора домой.
— Я могу вас отвезти.
— Буду очень рад.