Боконист
Шрифт:
– Нам повезло. Это Сергей Дельтов, – довольно прошептал Макаров. – Этот парень занимается изучением физического времени. Серьезный человек. Не думал, что он согласится выступить.
– Почему?
– Это опасно.
– Опасно?
Макаров приложил палец к губам.
– Давай, послушаем, может быть и пронесет…
Выждав эффектную паузу, Дельтов заговорил:
– Не собираюсь давать окончательную оценку происшествию с Орионовым, это не мое дело, я не специалист по контактам с внеземными цивилизациями. Мое внимание привлекло заявление докладчика о том, что времени не существует. А вот в этом вопросе я разбираюсь. Постараюсь оценить достоинства этого утверждения, с точки зрения современного знания. Практически любой человек, если поинтересоваться его мнением о времени, инстинктивно посмотрит на свои ручные часы. Но часы не измеряют время – это общее заблуждение. С их помощью измеряют силу, скрытую в заведенной пружине, не более того. Мы не знаем, что такое время, не понимаем его природы, к тому же лишены возможности наблюдать и изучать его, поскольку его отрезки недоступны для прямого воздействия. Мы всегда находимся в настоящем. Прошлое мы способны только вспоминать, а о будущем только мечтать. Заметьте, речь идет исключительно о субъективных проявлениях. Надеюсь, доказывать, что воспоминания и мечты субъективны, нет нужды. Но согласившись с очевидным утверждением, что прошлое и будущее субъективны, разумно сделать вывод о том, что объективного времени действительно не существует! А это, в свою очередь, заставляет относиться к рассказу Орионова с вниманием. Надеюсь, кто-то из собравшихся в этом зале способен проанализировать его выступление с других сторон. Если окажется, что его история способна заинтересовать достаточное число исследователей, представляющих различные направления знания, можно будет утверждать, что к его рассказу следует отнестись серьезно. Повторяю, мое заключение касается только той части доклада Орионова, где речь идет о свойствах времени, и оно положительно.
Дельтов остался доволен своим выступлением и с гордым видом отправился в зал, раздавая направо и налево автографы.
И в этот момент раздалась громкая барабанная дробь. Председательствующий поморщился, но объявил следующего выступающего. Его, впрочем, уже никто не слушал. Двери в зал распахнулись. И в проходе появились марширующие люди в черном.
– Доигрались, проклятые гады, – выкрикнул кто-то торжествующе. – Ура! Сейчас вашему притону вольнодумства и самоуправства будет положен предел. Получите по заслугам! Научитесь науку любить!
– Кажется, мы и в самом деле доигрались, – мрачно сказал Макаров. – Надо бы нам выбираться отсюда, пока не стало совсем худо.
Он осторожно, чтобы не привлекать ненужного внимания, направился к Дельтову. Виктор понял, что без драки дело не обойдется и, потирая кулаки, направился за ним.
На трибуне, между тем, по-хозяйски обосновался странный человек с короткой стрижкой и легко узнаваемыми усиками. С двух сторон возле него развернули странные знамена, украшенные изломанными линиями.
– Доколе мы будем терпеть инородцев, открыто порочащих нашу историю! – возопил человек на трибуне, надо полагать, руководитель пришлых. – Прикрываясь научными терминами, чуждые нашему народу "мудрецы", стали, не таясь, посягать на самое дорогое, согревающее нам сердца. На время, а следовательно на нашу память. С некоторых пор, мы не можем сделать и шагу, не услышав отповедь – этого нельзя, это пошло и грязно, это недопустимо! Допустимо, господа! Мы готовы защищать нашу национальную уникальность. И пусть прольется кровь! До поры до времени мы отступали – учились сморкаться по-ихнему. Надо было накопить силы. Но то, что произошло сегодня, переполнило чашу терпения. Открыто, не таясь, заявляют, что времени нет! Вот оно как! Приехали! Это что же, и истории нет? А позвольте спросить, по рукам не хотите ли? До какого бесстыдства способны дойти умники, решившие, что способны извергать идейки, не сверившись при этом, соответствуют ли они интересам нации! А мы вот сейчас сверим. Сверим, будьте покойны. Как следует сверим, чтобы неповадно было впредь… Виновные будут наказаны по всей строгости!
– Кто это? – удивленно спросил Виктор.
– Арсений Дениско… Слышали? Идеолог самой шумной в последнее время группы националистов, – пробормотал Макаров. – Из него бы получился бы отличнейший кинорежиссер, большинство акций его соратников – настоящие перформенсы, прекрасно отрепетированные и талантливо поставленные по всем правилам театрального искусства. Особенно ему удаются батальные сцены и организованные проявления ненависти.
В зале воцарилась противоестественная тишина. Писатели растерялись. Дениско, между тем, продолжал свою компанию защиты времени, как философской категории.
– Эй, верные мои сподвижники, разве я не предупреждал вредоносных писак о недопустимости посягательств? Предупреждал. Еще как предупреждал. Вправе ли мы теперь, когда стало окончательно ясно, что они не прислушались, перейти к активному перевоспитанию? Конечно! Теперь можно. Поскольку добрые слова не оказали нужного воздействия на их вражеские души. По хорошему не возжелали, по плохому захотелось! Так что круши их скамьи и погань их стены грязью, бей стекла – впускай свежий воздух!
В зале раздалось хлопанье сидений. Не выдержав эмоционального накала речи Дениско, собравшиеся литераторы несмело потянулись к выходу.
– Дружина! – отрывисто выкрикнул Дениско. – Приступайте! Немедленно прекратить несанкционированное передвижение по залу! Приказываю навести порядок! Сидеть, сидеть!
Парни в черной форме засновали по проходам, повторяя как заведенные: "Сидеть…". Под ударами тяжелых сапог затрещала мебель, из рук писателей с хрустом выдирались блокноты и тетради. Их бросали на сцену перед трибуной. В воздухе закружились многочисленные листы бумаги.
– Надо бы выбираться, – сказал Макаров, – а если мы еще и Дельтова с собой прихватим, пока ему бока не намяли, так нам и вовсе цены не будет!
Сподвижники Дениско, явно упивающиеся своей безнаказанностью, недооценили Макарова и заинтересовались его передвижениями, только когда он вместе с Дельтовым стал пробираться к выходу. Один из парней в черном схватил Макарова за руку, но тот вырвался, нападавший не удержался и повалился на бок. Его напарник бросился наперерез. Виктор не удержался и прыгнул к нему на спину. Оба рухнули на пол. Вскочили, бросая друг на друга свирепые взгляды. До драки, впрочем, дело так и на дошло. Защитники времени сопротивления не ожидали, поэтому к мордобою готовы не были (ждали, надо полагать, команды своего предводителя Дениско?). Замешательство продлилось всего несколько секунд, но этого оказалось достаточно, чтобы промчаться мимо замешкавшихся парней в черном.
Макаров подбежал к старенькому "Москвичу", его владелец, седовласый литературный критик, пытался дрожащей рукой вставить ключ в гнездо зажигания. Увидев Макарова, он немного приободрился. На собрании неформалов он оказался совершенно случайно и теперь вполголоса проклинал последними словами знакомого журналиста, посоветовавшего ему посетить НОГ.
– Выбрались, Макаров? Это хорошо. Но почему вы это называете литературой?
– Захвати-ка нас с собой, Константин Петрович, пока любители отечественной истории нам головы не оторвали в приступе патриотизма, – попросил Макаров, здраво рассудив, что вступать в дискуссию о перспективах развития неформальной литературы сейчас не время.
К машине уже подбежали.
– Вылезайте, кому говорят! А то хуже будет! Сейчас мы вашу машину – в порошок!
– Не верю, – неожиданно твердо заявил литературный критик, выжимая полный газ.
Сразу выяснилось, что организовать погоню дружине не удалось. В этом не было ничего странного – ну, чего ради защитники времени должны были их преследовать? Это было бы чересчур глупо и абсурдно. Впрочем, за последние дни произошло так много абсурдного, не укладывающегося в рамки здравого смысла, что если бы их машину сейчас догнали, а их – всех четверых – линчевали на глазах у удивленных прохожих, Виктор счел бы это в порядке вещей.