Боксер 2: назад в СССР
Шрифт:
— Ага, щас, после дождичка в четверг, — буркнул тренер себе под нос.
Повезло, Тома не услышала, а то наверняка позеленела бы от злости. Рома проводил строптивую даму взглядом, дождался, когда утихнут шаги, и подошел к нам.
— Короче, ребята, что делать — вы слышали, через сорок минут приду и проверю.
— Не поможете? — спросил я. — Тамара Ипполитовна ведь сказала…
— Пусть говорит, — тренер демонстративно потянулся.
Ну и, не дожидаясь других вопросов, вышел из палаты. То, что Роман пофигист, мне давно было понятно. Вот и сейчас ему было абсолютно плевать — получится
— Слышь, чучелы огородные, опять из-за вас какая-то ерунда происходит! — отвлек меня голос Левы. — С какого вообще перепугу ты меня сюда притянул, Шахматист?
Я со вздохом повернулся. Да, как же, дело святое, надо же обязательно выяснить отношения со Львом. Обернувшись, я встретился с ним глазами. В них помимо злости, которую он сегодня, надо отдать ему должное, держал на привязи, застыла досада. Понятно отчего — любой промах, и пацану придется махать ручкой. Слишком многое он натворил за первые дни пребывания здесь. И если раньше я думал, что он сознательно это делает, чтобы провести лето в другом месте, то после знакомства с его родителями мнение изменилось. Не дай бог никому такое лето, как будет у пацана, если он с позором вернется домой.
— Я точно так же, как и ты, этого не делал, — сухо пояснил я.
— Ну а меня на кой-ляд подставляешь? — насупился Лев.
— Почему-то показалось, что ты захотел подставить меня, — с расстановкой ответил я. — А когда кажется, я не крещусь, а отвечаю доступно, чтобы в следующий раз неповадно было…
— Слышь, Лева, да че ты с этим бараном еще разговаривать пытаешься!
Из-за спины друга вывернул Шпала, кстати, единственный в этой гоп-компании, с кем мне до сих пор не доводилось встретиться с глазу на глаз. Шпала презрительно посмотрел на энциклопедию, потом на меня.
— Он же в курсе, что при других мы его трогать не будем! — хмыкнул он.
Я не ответил, еще один конфликт на ровном месте мне был ни к чему. Думаю, что у нас со Шпалой еще появится возможность обменяться любезностями. Хотя руки чесались съездить разок по этой наглой роже.
— Согласен, — вставил свои пять копеек Марат. — Давайте клейте, блин, иначе мы вам в жопу засунем эту энциклопедию! Пошли, Лева, покурим, а эти из кружка умелых ручек пусть сами мучаются!
— Через двадцать минут вернемся! — поставил срок Шпала.
— А помочь не судьба? — спросил я, глядя Леве прямо в глаза. — Дело-то одно.
Лева промолчал, вообще, конечно, выглядел он подавленным. Денек у пацана выдался такой, что не позавидуешь. Троица хулиганов уже в привычном составе всё-таки ушла.
— Лучше вообще не возвращайтесь, дебилы… — прошептал Муравей, когда хулиганы скрылись в коридоре, и виду ради хлопнул кулаком по ладони.
Я только сейчас понял, что все легкоатлеты в палате благополучно засунули языки в одно место. Разговаривал я один. А зря, сейчас был шикарный шанс перевернуть все с ног на голову. Да, потом боксеры и борцы привели бы своих товарищей, и это была бы совсем другая история. Однако ради спокойной жизни в лагере в течение следующих недель, пара синяков — сущий пустяк. Впрочем, каждому свое. Нравится ходить на перед ними на цырлах —, их право.
— И че делать будем? Клей есть? — спросил Шмель. — Ребят, у кого есть ПВА-шка?
Он уже пытался прикинуть, как бы вставить обратно страницу так, чтобы вклейки не было заметно.
— У меня, кажись, было, мамка клала на всякий пожарный, — припомнил Муравей. — Ща, к рюкзаку сбегаю! Идем со мной, ребзя?
— Идем! — закивал Шмель.
Муравей выбежал из палаты, Шмель, которого до сих пор от нервов потряхивало, последовал за ним. В палате поднялся привычный бубнеж. Пионеры гадали, кто же на самом деле тот нехороший человек, кто вырвал лист из энциклопедии. Я в спорах участвовать не стал, не до того малость. Сунул руку в карман и нащупал там рафинад, от которого тут же начали откалываться сахаринки. Такие совпадения точно не случайны, хотя до конца не хотелось верить. Чего хотелось, так это поскорее увидеть наглую толстую рожу Сени и спросить, какого вообще хрена происходит.
Как говорится, бойся своих, желаний, они имеют свойство сбываться. Не успел я подумать о своем корешке, как увидел его через окно. Он катил велосипед и чем-то был явно раздосадован. Ну, я ему настроение точно не буду поднимать. А вот испортить — пожалуйста. Я резко развернулся и зашагал к выходу из палаты. В дверях столкнулся со Шмелем, уже тащившим тюбик с ПВА к энциклопедии.
— А ты куда намылился? — удивленно спросил он, думая, что я отлыниваю.
— На Кудыкину гору, скоро буду, — бросил я, не останавливаясь.
— Мне че, теперь самому клеить? Там подержать надо!
Вопрос пацана остался без ответа. На крайний, ничего — как-нибудь сам справится, или, если самому невмоготу, пусть Муравья попросит, тот сообразительный. Понятно, что вины Шмеля как бы нет, но кто-то же должен это делать, раз он так легко и безропотно отпустил Леву. Равно — отказался от помощи.
Я ускорил шаг, не обращая внимание на сверлящий спину взгляд Шмеля, и выбежал из корпуса. Сеня успел отойти, но я быстро догнал его, подойдя со спины. Огляделся, убеждаясь, что нас никто не видит и не вмешается. А потом со все дури саданул толстяку подсечку под ногу. Ногу у Сени выбило, он потерял равновесие, уронил велосипед, а я схватил его за шкирку и потянул к стене корпуса.
— Ай-ай-ай, — было заверещал он, но я припечатал его спиной о стену. — О Миха! Я как раз тебя искал!
— Считай, что я сам тебя нашел!
Сеня, увидев мое разъяренное лицо, сразу замолчал. Только удивленно захлопал глазами. Делал вид, будто не понимает, что происходит. Ничего, сейчас поймет.
— Ты чего творишь? — зашипел я, схватив Сеню за грудки.
С его комплекцией толстяку ничего не стоило отмахнуться от меня, как от назойливой мухи, но делать этого он не спешил. Или просто не знал, как за такое приняться.
— Чего я сделал?..– изумленно зашептал он. — Мих! Ты чего?
— У тебя такая благодарность? За все, что я тебе сделал? — подмывало прописать ему хорошего леща, чтобы мозги встали на место, но я пока сдерживался.
— Не пойму, че ты ко мне прикопался на ровном месте!
Сеня всё шёл в отказ и очень даже убедительно играл удивление. Станиславский бы поверил, артист, блин, Яйцев.
— Какого хрена ты вырвал лист из энциклопедии? — проскрежетал я.
— Да какой нафиг энциклопедии?! — Сеня еще больше выкатил глаза.