Боль свободы
Шрифт:
Взгляд лишь на миг поворачивается к лесу, выискивает среди кустов движение, но уже поздно. Уже некогда искать неведомого врага там, в кустах, когда он прямо в небе.
Уже больше маленьких птиц оставляет небо, чтобы поживиться незнакомой добычей. Они летят быстро, словно пули, бросаются на жертву, но теперь уже будто зная, куда нужно бить. Сразу несколько из них хватают за волосы, рывками вырывают целые клочья волос, после чего уносятся прочь.
От такой острой, неприятной боли хочется опять закричать, хочется зашипеть с яростью, а птицы начинают казаться такими отвратительными, такими мерзкими тварями, что
Это не то же самое, что наткнуться на какого-нибудь зверя. Маленькие, противные, орут. Эти сволочи уже выдирают волосы. Похоже, думают, будто им ничего не грозит. Так смело бросаются вниз, так смело нападают.
Рука тут же выхватывает нож, уже начиная привыкать к магнитной кнопке. Легко и непринужденно ладонь выхватывает рукоять, выставляет лезвие, и сердитый взгляд уже с нетерпением ловит следующую птицу, которая рискнет приблизиться.
Одна из птиц как раз несется прямо на лезвие. На лице даже всплывает кривая улыбка. Если только на миг отвлечься, можно было бы почувствовать себя каким-то маньяком, который с отвратительной ухмылкой глядит на свою новую жертву, но отвлекаться некогда. Нет ни одного мгновения, которое можно растратить на посторонние вещи. Ум кипит мыслями, но ни одной из них нельзя поймать. Все они направлены только на то, чтобы сориентироваться и не сделать ни одного лишнего движения.
Несколько птиц уже летит в атаку. Ближайшую глаза легко замечают, ее удерживает взгляд, но в то же время сознание уже отмечает следующие цели. Вот еще несколько, позади нее, и как только птица вонзится в нож, то нужно будет сразу же попытаться ударить остальных.
И с первого же раза удается попасть. Радость успеха отдается эхом взбудораженного сердца, наполняет силами и обещает скорую победу. Птица напарывается на лезвие со странным, почти металлическим звоном, а потом с хрипом валится в сторону, пытаясь трепыхаться, но слишком быстро растеряв все силы.
Тут же взгляд перескакивает на другую птицу, рука готовится ударить и ее, но в этот раз сознание мешкает. Две птицы летят почти одна за другой. Ударить первую, значит пропустить вторую. Можно попытаться закрыться рукой, уже ясно, что армейский комбинезон для птиц слишком прочный, но там, следом за первыми двумя, несется еще одна, и она точно вырвет клок волос, если укрыться от первых.
Сомнения лишь мешают. Все происходит слишком быстро, чтобы успевать думать. Первая же из птиц ударяется прямо в руку, совершенно внезапно. Не удается поразить ее ножом, но хуже того, маленькая тварь показывает, на что способна.
Рукоять едва не выскальзывает из ладони. В кулак больно ударяет что-то острое, затем начинает тянуть с отвратительной болью, брызгает кровь, а в следующий миг, сразу за первой, в руку ударяет вторая птица. Она также вырывает клочок свежей кожи, воткнувшись в тело острым клювом, затем уносится прочь, а следом уже готовится поживиться свежим мясом и третья, проскальзывает мимо ослабевшей от свежей боли руки, отрывает мочку уха и уносится вверх.
Все, что рождает эта планета в душе – это одни только крики и ругательства. Мелкие твари. Мелкие, вонючие сволочи! Маленькие гадины. Решили сожрать. И самое обидное, что могут.
А сверху уже падает вниз целое облако. Не вся стая, лишь небольшая часть птиц готовится напасть и разорвать свою беззащитную жертву в клочья, и почему-то нет перед ними страха. Мелкие, отвратительные твари, галдящие так мерзко, что в ушах уже звенит. Ненависть пробуждают эти птицы, но не страх. А впрочем, ровно до тех пор, пока не становится ясно, что облако этих птиц, бросившись плотным строем вниз, накрывает такой плотной тенью, что становится даже, кажется, прохладней.
Вот теперь рождается страх. В нем бесследно растворяется весь гнев, который только что бушевал в уме, заставляя желать раскромсать этих мелких тварей на клочки. Боль не такая сильная, по сравнению с тем, что пришлось испытать за эти пару дней, но ее достаточно, чтобы рука начала слабеть. А глядя на это падающее облако мелких, крылатых хищников, становится так жутко, что едва не опускаются руки.
Копье! Взгляд бросается в сторону. Время не ждет, счет идет на секунды. Вторая рука тут же хватается за палку, выдирая ее из костра. Правая рука, несмотря на боль, еще крепче сжимает нож. Больше все равно ничего не остается. К черту мысли – в бой!
Трудно даже надеяться на успех. Палкой удается зацепить сразу несколько птиц. Пара из них даже сваливается на землю рядом с костром, но большинство только пошатываются в воздухе, а затем поднимаются вверх, оставив затею. Нож прорубается через несущихся на полном ходу птиц, срезает нескольким крылья, одну разрубает пополам, одной ударяет в клюв, но затем, чувствуя, как с лица, с рук, с головы мелкие твари рывками сдирают целые клочки кожи и мяса, как выдирают с корнем волосы, приходится закрыться руками, чтобы эти мелкие чудища просто не обглодали лицо.
Проходит всего миг, как уже кажется, что он длится целую вечность. Птицы впиваются в кулаки, и правая рука, не выдержав, начинает вслепую размахивать ножом, чтобы отогнать хоть нескольких прежде, чем на ней останутся лишь кости.
Еще несколько секунд, а этот ад все еще не кончается. По всему телу ощущаются удары птичьих клювов. Все верно, ошибки нет, пробить комбинезон им не удается, но настырные сволочи продолжают в него бить снова и снова, проскальзывают даже под руки и ударяют в ребра и в живот.
Только бы закрыть лицо. Палку тут же приходится выпустить. Очевидно, она не лучше ножа. Пока левая рука укрывает глаза, нос, рот и лоб, правая размахивает ножом так неистово, что кажется, должна была зарубить уже полстаи.
Черт его знает, почему. Глаза открываются, желая выглянуть из-под руки, и мгновение внезапно останавливается.
Время замирает, когда прямо здесь, перед глазами, на расстоянии пары ладоней оказывается одна из этих мелких тварей. Она будто зависает на миг в воздухе, мгновенно отпечатываясь в уме четкой, ясной картинкой.
Это уже потом, чуть позже сознание разглядит эту картинку в подробностях, когда рука снова укроет лицо, но именно сейчас взгляд улавливает все черты отвратительного создания. Маленькие, быстрые крылья, движения которых такие скорые, что выглядят, как черные, размытые облачка пара. Кривой, скрученный клюв похож на скошенные лезвия старых ножниц, полотна которых, хоть и кривые, но прилегают друг к другу очень плотно.
И вдруг, снова время разгоняется, в одно мгновение теряя всю плавность течения. Птичка рывком бросается вперед, ныряет под локоть и чуть не впивается в подбородок.