Боль
Шрифт:
– Таня! – Мама уже на кухню ушла, пока она тут размечталась. – Иди, солнышко, обедать…
Таня вздохнула, нащупала рукой костыли, привычно привстала, перенесла тяжесть тела на рукоять канадки и закрыла окно занавеской. Нечего им тут… мелькать. И пошла на кухню, тяжело переставляя непослушные ноги.
***
Тане было два с половиной года, когда у неё на позвоночнике обнаружили огромную опухоль. Обнаружили не сразу, лечили полгода от воспаления лёгких. Она таяла на глазах недоумевающих педиатров, а когда её случайно увидел
– Решайте, – доктор помедлил. – Не оперировать – умрёт месяца через два, оперировать… Словом, думайте.
– Сколько у нас есть времени? – прошептала мама.
Врач ещё раз внимательно посмотрел на рентгеновский снимок.
– Полчаса.
Эти несколько мучительных лет реабилитации после сложнейшей операции, наверное, запомнила только её мама, устроившаяся в больницу санитаркой. Всё-таки Таня была ещё малышкой, и жуткие дни и часы в детской памяти надолго не задержались.
Но однажды она проснулась от того, что кто-то во сне злорадно прошипел ей на ухо: «А теперь у тебя не будет ног… Я их заберу себе, себе, себе!!!» Таня помотала головой, отгоняя остатки кошмара, и прикоснулась к колену – вот же мои ноги, на месте… На месте?! Вот колено, но почему она его не чувствует?! Она попыталась приподняться и снова упала на подушку. Она не понимала, что нужно сделать, чтобы поставить ногу на пол: это простое действие словно кто-то вычеркнул из перечня таких же привычных, выданных ей с рождения, и отправил испорченный листок в мусорное ведро.
– Мам… Мама! Мама!!! Я не чувствую ноги! Я не чувствую но-о-ги-ии!!!
– Танечка, милая, что ты, что ты, где болит? – Мама спросонья пыталась приподнять ей голову, гладила, ощупывала руки и, наверное, ноги. Таня этого не ощущала.
– Парализация… – усталый врач сердито, будто Таня в этом виновата, произнёс незнакомое и оттого ещё более пугающее слово. – Будем вытаскивать, шансы есть…
Пришлось им с мамой лежать в клинике больше месяца. И пошли нескончаемой чередой больницы, санатории, платные и бесплатные курсы лечения, бабки-целительницы, экстрасенсы… Из-за увлечённости мамы и бабушки всякими «нетрадиционными» методами, после которых, как обещали их авторы, Таня встанет и побежит – убегали пока только немалые средства, которые тратились на это «лечение», – папа и поссорился с мамой. И ушёл, потому что так и не смог доказать ни жене, ни тёще, что этим шарлатанам нужны только их деньги, а лучше слушать дипломированных врачей, которые всё же обещали, что Таня сможет ходить самостоятельно. Она и правда могла. Пройти несколько шагов вдоль стенки.
Теперь каждый раз после малейшего стресса или испуга наступала полная парализация нижней части тела. Потом начиналось возвращение к жизни. Первой «просыпалась» кожа на ногах. Тане казалось, что кожу с неё содрали живьём: каждое прикосновение было настолько мучительным, что однажды она в полубессознательном состоянии вырвала у себя на голове клок волос. Это было не так больно…
Таня не помнила, чтобы она ходила без костылей или трости. Или уж тем более бегала.
– Тань… – Мама старательно отводила глаза. – Может, в коляске удобнее будет, а? Всё-таки трость какая-то ненадёжная, соскользнёт в ямку, упадёшь, не дай Бог…
Мама боялась малейшей ситуации, в которой Таня могла бы распереживаться, расплакаться. И Таня, если честно, этим пользовалась по полной. Ей и так было не занимать упрямства, а теперь, когда её все оберегали, как хрупкую новогоднюю игрушку, так и вовсе перестала обращать внимание на то, что часто делала маме больно. Мне же больно, так почему другим должно быть лучше, думала она. И так жёсткая, временами она была просто невыносимой. Понимала это. Но её кто-то все время будто толкал под руку: нагруби, ответь ехидно, передразни, скажи гадость. В школе с ней никто не дружил. Да и школу вскоре пришлось оставить, перенести занятия домой.
Нет, иногда ей хотелось всё бросить… Она же не железный дровосек какой-нибудь. Сесть в инвалидную коляску, да и ехать себе, никого не мучая. Ни маму, ни ноги свои непослушные, ни руки, которые тоже скоро перестанут слушаться от усталости. А как же этот лётчик в книжке, которую читала недавно? Мересьев… А ещё слышала про художника без рук. И ещё… вот этот человек, кажется, Ник Вуйчич, у него совсем нет ни ног, ни рук. А он книжку написал и по всему миру ездит. Но у Тани есть ноги. Ну и что, что они почти не слушаются, наука же идёт вперёд, и скоро, совсем скоро обязательно найдут какое-нибудь лекарство, которое поможет таким, как Таня.
А пока – очередной врач, консилиум, лекарства, болезненные процедуры… Таня тяжело вздохнула, поболтала ложкой в тарелке. Суп сегодня был грибной.
***
– Так, детка, встань вот сюда… Здесь больно? А здесь? Теперь повернись.
Таня, как послушная заводная кукла, выполняла просьбы доктора, моложавого человека лет пятидесяти с пышными усами и художественной сединой в волосах. От него приятно пахло каким-то хорошим парфюмом.
Таня принюхалась. Ну да, так пахло от папы в последнюю их встречу. Папа любил хороший парфюм и дорогие галстуки. И вообще… он казался Тане самым красивым и самым добрым на свете. Он приходил часто, давал на лечение деньги, только требовал от мамы отчёта, что ушли они не в карман ко всяким шарлатанам. Они подолгу сидели в Таниной комнате, много разговаривали, папе все было интересно: чем Таня занимается, что её увлекает. И она именно папе показала свои первые сочинения, сказки, небольшие рассказы-фэнтези. Папа её хвалил, а Таня гордилась его похвалой. Ещё бы, ведь папа работал в большом издательстве и, может быть, когда-нибудь… Впрочем, если Таня и напишет настоящий роман, она пошлёт его в другое издательство, чтобы не говорили: а, это же дочка Алексея Михайловича. Ну да, ну да, не без способностей…
– Детка, ты меня слышишь? – Таня вынырнула из воспоминаний и уставилась на врача. – Ты согласна?
Таня помотала головой.
– Нет. А с чем?
Мама громко вздохнула.
– Вот сначала нужно спросить – с чем, а потом говорить «нет». – Доктор назидательно поднял вверх палец. – Я предлагаю твоей маме отправить тебя в реабилитационный центр. Это очень хороший центр, он даже называется красиво, «Эдельвейс». Дети с твоим заболеванием проходят там серьёзный курс лечения. А я главный врач этого центра. Но придётся пожить у нас полгода. Не меньше. И лечение платное. Но…
Таня в ужасе уставилась на маму.
– Нет! – снова вырвалось у неё.
Мама молчала и смотрела куда-то за Танину спину. Что она там разглядывала, было непонятно, потому что за Таниной спиной была лишь голая стена с одиноким плакатом, изображавшим несчастного мальчика с искривлённым позвоночником, неправильно сидящего за партой.
– Елена Андреевна, подумайте! Я далеко не всем делаю такое предложение. – Доктор снял очки в модной дорогой оправе и устало потёр переносицу. – У нас и мест свободных почти не бывает. Вот сейчас освободилось одно. Но решение нужно принимать сегодня-завтра.
Мама сжала губы в тонкую полоску, кивнула и повернулась к Тане.
Глава 2
Машина остановилась у красивых кованых ворот. Водитель посигналил, и ворота стали медленно открываться. Таня сидела сзади и упрямо смотрела в окно, не отвечая на мамины вопросы. Мама всю дорогу до центра «Эдельвейс» весело болтала, в красках расписывая Тане, как здорово здесь лечиться, и что сюда они попали просто по счастливой случайности. И папа сразу согласился, оплатил недешевое лечение полностью. Он тоже поверил, что Таню здесь поставят на ноги.