Боль
Шрифт:
– Мы так все об этом мечтаем! – Мама снова обернулась к Тане и, будто не замечая её надутой физиономии, счастливо засмеялась.
Таня упорно смотрела в окно. Пусть знают, как она уже ненавидит этот проклятый «Эдельвейс». Ведь ещё и месяца не прошло, как она вернулась после очередной реабилитации. Там тоже обещали, что Таня не только сможет ходить сама, но и пройдут эти ужасные боли, которые терзают её уже столько лет. Но ничего не изменилось. Наоборот, Тане стало казаться, что ей ещё хуже, пару раз у неё снова отнимались ноги и боль возвращалась с новой силой. Невыносимая жуткая боль. Сколько ей ещё терпеть? Кому в этот раз поверить?
Машина
На крыльце их уже ждали. Высокий мужчина с добрыми глазами в сером шерстяном свитере, полная тётенька с румянцем во всю щеку (повариха небось, подумала Таня) и строгого вида женщина неопределённого возраста в белом халате и туфлях на высокой шпильке. Её очень тёмные, почти чёрные волосы были стянуты на затылке в строгий пучок так, что казалось, будто кожа на лбу сейчас лопнет. Ярко-красная помада на тонких губах, прямая спина, жёсткий взгляд. Бррр… Таня поёжилась, и по спине пробежал холодок. Она беспомощно оглянулась на маму. Но та, будто не замечая ничего странного, мило улыбалась встречающим.
– Здравствуйте! – Мужчина подхватил Танин чемодан. – Я сразу отнесу в твою палату. Меня зовут Михаил Иванович, я завхоз.
– Деточка, давай помогу! – Толстая тётенька неожиданно проворно для своей комплекции подскочила к Тане, которая неловко выбиралась из машины.
– Не надо, я сама! – резко ответила Таня. Наверное, это вышло слишком грубо.
– Она сама, мы так её настраиваем, – извиняющимся тоном сказала мама.
– Ну что ж, добро пожаловать в наш центр реабилитации «Эдельвейс». – Строгая дама в белом халате протянула маме руку. – Меня зовут Элиза Каспаровна, я заместитель главного врача санатория.
«Кошмаровна», – тут же определила Таня.
***
Ну вот наконец новенькая приехала… Надо бы познакомиться поближе. Интересно, в какую её определят палату? А то я уже здорово заскучал. Наш реабилитационный центр очень старый, его ещё в позапрошлом веке основал какой-то знаменитый немецкий врач. Сначала здесь была институтская клиника. А «Эдельвейс» – это потому, что такой цветок есть. Он на вид хрупкий, но на самом деле очень сильный, пробивается даже сквозь камни и растёт только в горах. И больные дети должны… Бороться. Так всё время говорит главный врач.
***
Таня с мамой вошли в вестибюль здания. В нём было прохладно и тихо. Не было слышно ни голосов, ни шума, который обязательно должен быть там, где есть дети. В здании стояла оглушающая тишина. Тихий час? Время утреннее, не больше одиннадцати. Наверное, все на улице, вон сегодня какая погода: тепло, солнечно, снег так и просится в руки, чтобы слепить из него снеговика или крепость. А потом защищать её от неприятеля, забрасывая «врагов» снежками. И валяться в сугробах, и скатываться с горки на пятой точке. И после сдирать со штанов намертво примёрзшие ледышки и скусывать с варежек горьковатый шерстяной лёд. И греть окоченевшие красные пальцы на горячей батарее в подъезде. А, ну да, батареи здесь нет. И вообще – она не дома. Она в знаменитом центре «Эдельвейс», где её совершенно точно вылечат. И Таня даже немного повеселела. Ну подумаешь, полгода пролетят быстро, зато потом… Она постарается, она будет ходить на все ненавистные процедуры, она потерпит.
На второй этаж вела широкая лестница. Мама посмотрела на Таню.
– Девочка может подняться на лифте, – холодно произнесла Элиза Каспаровна, хотя стояла к ним спиной и не видела маминого вопросительного взгляда.
– Нет, я пойду по лестнице, – твёрдо ответила Таня и сделала первый шаг.
Элиза Каспаровна обернулась, но на её мраморном лице не отразилось никаких эмоций. Она только пожала плечами. Мама всё же поднималась за Таней, немного страхуя её сзади. На площадке между этажами Таня чуть-чуть постояла и снова шагнула на ступеньку. И вдруг её нога подвернулась, она вскрикнула, уронила свою канадку и схватилась рукой за перила. Мама ойкнула и прижала Таню к себе так, что та чуть не задохнулась.
– Возьмите. – Какой-то рыжий мальчишка протягивал ей костыль. Откуда он взялся-то? Не было же никого в вестибюле. Прямо привидение какое-то. А что, в таком замке вполне может быть.
– Спасибо. – Таня даже не рассмотрела его, взяла костыль и опёрлась о мамину руку. Ей было неловко за свою самонадеянность. Но ведь если она не будет двигаться, ей никогда не вылечить болезнь. Это ещё давно ей сказал добрый и любимый старый доктор Николай Николаевич, который лечил её с детства. Она должна сама ходить! И это не обсуждается. Пусть больно, страшно, но только так она поможет себе. И другим так будет легче помогать ей.
Элиза Каспаровна промолчала, но было видно, что Танино упрямство ей непонятно. И даже неприятно. И она сделает всё, чтобы настоять на своём и заставить Таню подчиниться. Ну что ж, посмотрим.
Таня с вызовом посмотрела Кошмаровне прямо в глаза и продолжила, сцепив зубы, подниматься по лестнице. Рыжий мальчишка с уважением смотрел ей вслед.
***
Ого, сильная какая, с характером! Только у Элизы не сорвёшься, она быстро обломает. Никто ещё не устоял. Надо бы за ней понаблюдать, интересная девчонка.
Вижу, что ей очень больно. Я все время жду новичков и надеюсь, что их боль сильнее моей. Но каждый раз мои ожидания не оправдываются. Ну да, болит, ну похныкать можно на осмотре. Но так, чтобы боль пронизывала всё тело, ошпаривала, как кипятком, когда больно так, что начинают трястись колени, а зубы лихорадочно стучать… Так ещё ни у кого не было. Посмотрим, что у новенькой.
***
Элиза Каспаровна открыла свой кабинет и пригласила маму и Таню входить. За ними впорхнула полная дама, которую звали Марина Валерьевна. Она оказалась старшей медсестрой, а совсем не поваром.
– Марина Валерьевна, возьмите у пациентов их документы, медкарту и передайте мне, – Элиза Каспаровна сказала это так, будто предлагала своей придворной статс-даме поднести ей ожерелье из шкатулки, которое нужно надеть, собираясь на бал.
Мама засуетилась, достала из сумки плотно набитую папку с кучей выписок и диагнозов Тани, протянула шустрой Марине Валерьевне, которая, сладко улыбаясь, чуть ли не с поклоном передала бумаги Кошмаровне. Таня тут же окрестила медсестру Малиной Вареньевной.