Болгария
Шрифт:
– Притыка, – окликнул начальника Святославова флота его дозорный сотник, – тут пловца наши обнаружили, с той стороны Дуная плыл с конём своим. Речёт, что важная весть у него для самого князя.
– Давай его сюда, поглядим, кто таков, – пробасил старый темник.
К нему подвели крепкого коренастого мужа, мокрого, со слипшимися на голове русыми волосами, одетого как огнищанин. Он выглядел рассерженным или даже обиженным из-за того, что ему не верят и не ведут
– Кто таков, откуда и с чем к князю рвёшься? – строго спросил Притыка.
– Младобор Лемеш из-под Переяславца, переселенцы мы, из берестянских огнищан, – ответил мокрый муж. – Я с важной вестью к князю.
– А чего это князь тебя слушать станет, ты же никому так и не сказал, что за весть? – не выдержал дозорный сотник.
– А того, что князь мне… что я князю… знает он меня, вот, а ещё более отца моего Звенислава Лемеша, который меня и послал сюда.
– Погоди, – вдруг вскочил Притыка, – а не тот ли это Звенислав, который был…
– Старшим конюшим в походе на Хазарию, – закончил Младобор слишком медленную речь главного лодейного начальника, который с годами ещё более раздался вширь, а черепом совсем облысел.
– Младобор, значит, младший Лемеш? Постой, постой, ведь это брата твоего… когда он умирал, а Издеба меч… твоему отцу… – Притыка от нахлынувших воспоминаний говорил рвано и непонятно для прочих.
– Меч Вышеслава отец повелел взять, а вот они, – Младобор кивнул на растерявшегося дозорного сотника, – забрали.
– А ну, вернуть меч немедля! – рыкнул на сотника темник. – Как же тебе, сыне, пред князем и без меча боевого…
– Гляди, княже, кого мои дозорные из дунайской волны вытащили! – торжествующе пробасил Притыка, когда они с Младобором предстали перед Святославом.
– Погоди, – остановил его князь, – сам вспомню. Он некоторое время глядел на мужа, прикидывая, где его видел. – Младший сын Звенислава Лемеша, кажется, мой однолеток, а зовут…
– Младобором, – снова не сдержался Лемеш.
– Точно, Младобором, так ты из Киева, что ли?
– Нет, мы же по твоему слову, княже, сюда переселились, под Переяславцем землю пашем, дом поставили.
– Так почему ни разу ко мне не подошли, я же в Переяславце часто бываю, столица моя там, – молвил удивлённо князь, но, увидев, как смутился Младобор, только махнул рукой: – Весь в отца!
– Княже, по Дунаю вверх идут многие корабли греческие, сколько точно, не ведаю, но не одна сотня. А ещё отец велел передать, что среди тех кораблей есть огненосные дромоны, такие, как в Фанагории ему видеть приходилось, он их по медным трубам для метания огня узнал.
– Так, значит, флот, говоришь, греческий, да ещё с огнемётами? – покрутил ус князь. – Будем готовиться к встрече. А тебе, Младобор, дякую! – Он хлопнул Лемеша по плечу своей крепкой дланью.
– Светлый и чистый муж сей Младобор, – услышал голос жены за спиной Святослав, когда за Притыкой и Лемешем закрылась дверь. – Мне показалось, что он с тобой как-то прочно связан, но каким образом, не могу пока уразуметь, – задумчиво молвила жрица, всё ещё глядя не то на дверь, за которой скрылись ночные гости, не то в самую Навь, что доступна только волхвам и кудесникам.
А на следующую ночь дозорные всё того же Притыки выловили ещё одного пловца. Русоволосый отрок лет пятнадцати едва дышал, видно, крепко нахлебался дунайской водицы. Умелые лодейщики быстро привели отрока в чувство, и он заговорил, вначале с трудом, иногда сплёвывая подкатывающую к горлу воду.
– Кто таков есть, зачем в Доростол пробирался, реки! – сурово вопросил дозорный сотник.
– Ярослав Лемеш я, – молвил «утопленник». – Хочу супротив греков биться вместе с князем Святославом! – уже твёрже, после короткой передышки, закончил он.
– Да что ж это такое, – дивясь и возмущаясь, проговорил сотник, – как вечер, так по одному Лемешу из воды достаём! Вы чего там, в воде, плодитесь, что ли?
– Нет, – серьёзно ответил Ярослав. – Просто по берегу к граду не подобраться, греков тьма-тьмущая, дозоры конные аж до самой воды шастают, вот я и решил вплавь, да мне в конце ногу свело…
– Понятное дело, ногу свело, страх одолел, вот и начал воду хлебать. Добре, братцы, что в оба глядели за рекой, ведь утонуть мог отрок, – сокрушённо молвил сотник. – А Младобор Лемеш тебе кем приходится?
– Он дядька мне и отец приёмный, – отвечал Ярослав. – Только вы меня к нему не ведите, а то заругает. Мне бы сразу к вам, в войско. Я из лука стрелять и копья бросать умею!
– Да, князю только тебя одного и не хватало. Отведи его к отцу, он сейчас у изведывателей, пусть задаст сыну за побег из дому, – повелел сотник высокому сухощавому ратнику с длинными усами. И опять повернулся к отроку: – Тайно ведь сбёг, воин грозный?
– Нет, я Цветенке, сестре младшей, повелел сказать матери и деду с бабкой, куда я и зачем, чтоб не волновались, – молвил уже совсем оживший отрок.
Воины только вздохнули и переглянулись: хорошее «успокоение» для родных – узнать, что их внук подался в осаждённый град на верную гибель.
– Пойдём, Лемеш, – молвил длинноусый и тронул Ярослава за плечо.
Вскоре подоспел греческий флот, пресекший свободное плавание русских лодий по Дунаю.
– Мы не выпустим ни одного их корабля, император! – гордо рёк прибывший с докладом друнгарий Лев. – Ни одной самой малой лодки, отныне они, как вино в амфоре, запечатаны в Дристре моим флотом.