Болонская кадриль
Шрифт:
— Чай, пожалуйста.
— А что будут пить синьоры?
Санто и Жак выбрали кофе. Дворецкий сообщил, что, если не считать следов от пуль, дом не очень пострадал.
— Мы не знаем, стоит ли звонить синьору Ваччи и рассказывать о случившемся…
Фальеро пожал плечами:
— Чего ради? Рано или поздно он все равно об этом узнает, и чем позже — тем лучше… Эмиль…
— Да, синьор?
— Вам известно, чем на самом деле занимается Жак Субрэй?
— Мы знаем, что синьор Субрэй время от времени путешествует по поручению торговой фирмы Пастори.
— А если бы вам сказали, что это неправда?
— Мы бы ответили,
Тоска так рассердилась, что не могла не сделать мужу выговор.
— Намотайте на ус, Санто! Метрдотель дает вам уроки такта! Зачем вам понадобилось выкладывать ему чужие секреты? В конце концов, я могу подумать, что у вас низкая душа!
— В первую очередь я несчастен, вот и все! Как бы я хотел оказаться на месте Субрэя!
— Почему же?
— Потому что тогда я вышел бы из дома и покончил с существованием, которое становится слишком тягостным!
Спрятавшись за кустом можжевельника, Майк Мортон и Роналд Хантер видели, как сержант и его подчиненный покинули виллу.
— По-вашему, они вернутся, Майк?
— Поживем — увидим… Может, они решили, что мы удрали, а может, отправились за подкреплением…
— Тогда нам придется туго…
Американец покачал головой:
— В нашем ремесле самое главное — никогда не терять надежды, мой мальчик, иначе живо испечешься. Давайте-ка малость передохнем. Дорогу отсюда видно, так что, коли Субрэю вздумается подойти к машине, его ждет сюрприз. Как видите, Ронни, я был прав — француз где-то поблизости… С карабинерами он не вышел, а машина так и стоит на обочине. Трудно вообразить, что он мог отправиться в Болонью пешком, а? По-моему, там, в доме, царит полное благодушие! Все трое отлично ладят. Напрасно я не встряхнул хорошенько эту парочку… они бы точно раскололись… А впрочем, голубки ровно ничего не потеряли из-за отсрочки! Ладно, пусть пока приходят в себя, а если через полчаса не случится ничего новенького, рванем туда. О'кей?
— О'кей… Вы женаты, Майк?
— Да вы что? При моей-то работенке? У меня есть подружка в Сиу-Сити, в штате Айова — я там родился. Лет через пять-шесть мы поженимся, если, конечно, я выйду в отставку не очень дохлым… Буду ловить рыбку в старушке Миссури, и настанут распрекрасные времена… Правда, за пять-шесть лет может много чего случиться… Иногда я думаю, Ронни, что лучше бы пошел в полицию Сиу-Сити… Тогда я, само собой, не смог бы болтаться по всему свету, зато Мэрион, возможно, нарожала бы мне чудных ребят…
— А зачем вы пошли в разведку?
— Кажется, меня провели за нос, старина… Книжек начитался! Я воображал, будто шпионы, хоть и дерутся, но в перерывах «снимают» самых сногсшибательных куколок, готовых на что угодно из уважения к нашей профессии. А долларов будто бы — хоть лопатой греби! Видали осла? Насчет драк не спорю — чего-чего, а этого добра хватает. Я уже заработал одну пулю в бедро, другую в плечо и получил ножом в спину, так никогда и не выяснив, кому сказать спасибо… Я болел тифом, корью и чуть не сдох от желтой лихорадки. А вот девицы, по крайней мере те, что мне попадались, не привлекли бы и мальчишку… Что же до бешеных бабок — каждую коробку спичек приходится записывать в статью расходов… Так что облапошили меня, старина,
— Куда там! С нашими-то жмотами…
— А вы тоже полезли в этот дурдом из-за девок?
— Не совсем… По правде говоря, мы с Дэйзи — моей женой — дружили с детства, вместе ходили в школу в Кокермауте, это в графстве Кемберленд. Я крепкий малый, но всегда был маленького роста, а женщины, во всяком случае у нас в Англии, не очень-то обращают внимание на коротышек…
— А вы еще и рыжий!
— Ну да, рыжий, и что с того?
— Разве в Англии любят рыжих?
— Пока вроде бы да…
— Вот как? А у нас — нет. Короче, ваша Дэйзи не ставит вам в счет огненные волосы?
— Она сама рыжая!
Майк дружески хлопнул коллегу по спине:
— Ох уж этот Ронни! Выходит, Дэйзи не нравился только ваш рост?
— Не то чтобы не нравился, а просто я видел, как она переживает… Другие совершали спортивные подвиги, а я мог рассчитывать только на всякие хитрости. Потом началась война… Я надеялся наконец отыграться, но и тут ни разу не пришлось пострелять. Меня засадили за бухгалтерские расчеты… Троих моих друзей убили, двое вернулись раненые и увешанные медалями. И вот как-то раз, когда я занимался в физкультурном зале дзюдо, ко мне подошел один тип… Короче, я связался с разведкой, чтобы ошеломить Дэйзи. Мы поженились, и у нас двое детей — Алан и Монтгомери…
— И оба рыжие?
— Иначе это было бы просто подозрительно, Майк! Разумеется, о моей работе в секретных службах знает весь Кокермаут, во всяком случае, я думаю, Дэйзи об этом позаботилась, потому что каждый раз, когда в любой точке мира случается мощный взрыв, исчезает самолет, сходит с рельсов поезд или происходит особо впечатляющее покушение, сограждане со всех ног бросаются к моей супруге спрашивать, не замешан ли в этом деле я. Дэйзи, которая, конечно, ничего не знает, отказывается отвечать, но при этом напускает на себя такой таинственный вид и так многозначительно подмигивает, что, с точки зрения жителей Кокермаута, на моих руках больше крови, чем у Гитлера и Сталина, вместе взятых!
— Значит, вы самая выдающаяся личность в Кокермауте?
— Да… Но, по правде говоря, лучше бы я остался бухгалтером. По крайней мере я бы видел Дэйзи и детей, а по субботам метал бы стрелки в баре «Оловянная кружка»…
— Не расстраивайтесь, старина! Всему приходит конец. А пока, раз карабинеров не видно, займемся нашим синьором Субрэем.
— Вы совершенно уверены, Майк, что этот сержант не притащит с собой подкрепления и не начнет прочесывать дом и сад?
— Сержант? Готов спорить, он сейчас лежит в постели с ледяным компрессом на лбу!
Карло Коррадо не лежал, но предположения американца были недалеки от истины. Отдав необходимые распоряжения Гринде — второму из своих карабинеров, и отпустив Морано немного отдохнуть, Карло отправился домой. Антонина встретила его душераздирающими криками и причитаниями. Она сняла с мужа ботинки и мундир, удобно устроила в кресле и потребовала, чтобы он молчал, пока не выпьет крепкого кофе. Но, не давая Карло открыть рта, сама матрона и не думала отказываться от подобного удовольствия.
— Святой Януарий свидетель, Карло мио, я пережила ужасные часы… Я думала, ты погиб!.. И уже видела тебя распростертым на погребальном ложе, в парадной форме и с четками в скрещенных руках.