Болотные огни(Роман)
Шрифт:
«Ну слава богу, — подумал Берестов, — кажется, засыпает». Однако Водовозов внезапно вновь разгорячился.
— Нет, виноват, смертельно виноват! — закричал он. — Почему не даешь мне все рассказать?
Лицо его дышало жаром.
— Я вот при нем, — он опять указал на Морковина, — при нем, может, все хочу рассказать! Он судья, пусть он строгий судья, и я при нем все сейчас расскажу.
— Вот что, дорогой, — Денис Петрович встал, — давай-ка…
— Оставьте его, Берестов, — повелительно сказал следователь, — пусть скажет. Говорите, Павел Михайлович, мы вас…
«Ну нет, — подумал Берестов, — так дешево я тебе Пашку не отдам». Он зачерпнул ковшиком из ведра, стоявшего на лавке, и вылил его Водовозову прямо на черные кудри. Павел долго тер лицо ладонями, словно умывался.
— Ах, хорошо, — сказал он своим обычным голосом, — хороша водичка. А не выпить ли нам еще по одной?..
— Ну конечно! — Морковин потянулся за бутылкой. — Конечно, мы сейчас нальем еще по одной. И выпьем за то, чтобы никто из нас ни за кем не следил.
Денис Петрович подумал мгновение, взвешивая все «за» и «против». Что же, кажется, все правильно.
— Вот что, дорогие друзья, — сказал он, перехватив у Морковина бутылку и опрокидывая ее над ведром, — время позднее, все мы немножко выпили, это не вредно, но пора и честь знать. Товарищ Морковин, нам с вами по дороге…
— Да нет, товарищ Берестов, — насмешливо ответил следователь, — вы идите, а я…
Пока он говорил, Денис Петрович покрепче ухватился за край стола, а потом одним движением опрокинул его на бок. Затем ударом сапога сбил ведро с водой.
— Безобразие! — заорал он. — Перепились, передрались! Марш отсюда, сукин кот!
Водовозов хохотал, отряхивая воду с галифе, и был похож на мальчишку. Морковин отскочил в сторону. Он был бледен.
— Всю свою жизнь, — сказал он медленно, — всю свою жизнь будешь ты помнить эту минуту, предатель.
— До свидания, — сказал Денис Петрович, так же ударом сапога открывая входную дверь.
Как только следователь ушел, Денис Петрович сел на табурет. Он устал. «Пока пронесло, — подумал он, — вопрос теперь в том, что успел наплести ему Пашка до моего прихода».
Только сейчас сообразил он, что, явившись сюда, чтобы узнать тайну Водовозова, он весь вечер выбивался из сил, чтобы тот не выдал своей тайны. Он взглянул на Павла, который стоял у окна, прислонившись виском к наличнику. Взгляд его блуждал из стороны в сторону, и в нем была тоска. «Нет, — подумал Денис Петрович, — сейчас я у тебя ничего не стану спрашивать. А на случай, если Морковин вернется, останусь-ка я здесь ночевать».
Когда он утром проснулся, Павла уже не было — он ушел в розыск.
Увиделись они только вечером.
— Слушай, — сказал Водовозов, — что у меня вчера произошло? Почему ты подрался с Морковиным?
— Уж кто там с кем подрался, я не помню. Ты мне лучше скажи, откуда у тебя вообще эта водка?
— Морковин принес.
— А зачем же ты пил?
На этот вопрос Павел Михайлович не ответил.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он, не глядя на Дениса Петровича.
— Давай.
Берестов испугался предстоящего разговора и очень обрадовался ему. Что бы то ни было, сейчас он узнает правду.
— Для тебя, Денис Петрович, это будет нелегкий разговор, — сказал Водовозов, поднимая на него глаза.
— У меня теперь все разговоры нелегкие. Легких что-то не бывает. Давай.
— Я знаю, невеселое дело — терять друга.
— А может быть, я не потеряю.
— Потеряешь, Денис Петрович.
— Ну… не томи.
Водовозову трудно было говорить, это было видно по мрачному выражению глаз, по желвакам, играющим на лице.
— Речь пойдет об инженере Дохтурове. Он был твоим другом, ты ему, конечно, доверял. Но наших дел ты ему, конечно, не доверял.
Сказано это было утвердительно, на самом деле это был вопрос. Берестов не ответил на него.
— Знаю, Денис Петрович, невеселое это дело, — повторил Водовозов, — только Дохтурову верить нельзя.
Теперь он смотрел на Берестова очень серьезно.
— Понимаешь, Денис Петрович, я не мальчик и коли говорю, то знаю, что говорю. Этим не шутят. Твой инженер не только строит мосты, но занимается и другими делами.
— Откуда ты все это узнал? — устало спросил Берестов.
— Есть у меня такая тайная агентура, — усмехнувшись, ответил Водовозов. — Узнал в общем. Пока придется поверить мне на слово. И пока я тебе ничего больше сказать не могу.
«Пропади вы все пропадом, — подумал Денис Петрович, — уйти бы от вас куда-нибудь».
— Не серчай на меня, Денис Петрович, — сказал Водовозов. — Может быть, и здесь ошибка. Во всяком случае, это надо проверить.
Берестов ничего ему не ответил, Водовозов потоптался и ушел. Денис Петрович остался один.
С какой гордостью еще так недавно он сказал инженеру: «Павла я не стал бы проверять, как не стал бы проверять вас». Быстро бегут события.
Вечеринка, о которой говорил Николай, предполагалась, оказывается, на даче у тети Паши — всего только перейти через улицу. Милка даже засмеялась, когда узнала об этом. Еще девчонкой играла она в доме у тети Паши и знала его не хуже, чем сама хозяйка; а кроме того, здесь теперь живет Николай.
— Вот в этом сарайчике, — сказала она Николаю, когда они подходили к крыльцу, — здорово было прятаться, когда мы играли в палочку-выручалочку.
В доме было тепло, пахло пирогами, слышались голоса. Николай пошел в комнаты, а Милка отправилась в кухню к хозяйке.
— А, и ты, — сказала тетя Паша, глянув на нее своими черно-зелеными глазами.
В кухне кроме тети Паши хозяйничали три девицы. Впрочем, хозяйничали только две, третья, очень молоденькая и тоненькая, с личиком чистым и белым, как голубиное яичко, — она Милке очень понравилась— курила и ничего не делала. Ее звали Муркой. Две другие поразили Милку своими короткими сверкающими платьями, лаковыми туфлями и длинными жемчужными ожерельями, низко, ниже пояса, завязанными узлом. Такой роскоши она никогда еще не видала. Правда, девицы красотой не отличались. Одна была плотная, с пышными губами, черной челкой и смоляным завитком на красной щеке (как у Кармен на обертке из-под мыла), который, как было известно Милке, приклеивался к лицу сахарной водой. Другая девица была темна лицом и костлява.