Болотный клад
Шрифт:
– А их все не убавляется, – добавил с сожалением Алешка.
– Ладно, поехала на озеро. Мне надо привести себя в порядок.
– Нам тоже так кажется, – осмотрел ее Алешка с головы до ног. – Хочешь, мы за мылом съездим? Или поедем к нам под душ.
– К вам не надо, – сказала Танька, которая не боится грязи. – Ваша мама испугается.
– Нашу маму ничем не испугаешь. Она даже мышей и лягушек уже почти не боится.
– Приучили? – засмеялась Танька.
– Ага, воспитали.
– Нет, я все-таки на
– Мы тоже, – сказал Алешка. – Давненько мы там не бывали. Целый год.
На нашем любимом озере мы первым делом искупались, а потом Танька прополоскала джинсы и футболку и разложила их на горячем песочке.
Алешка внимательно оглядел ее и сказал снисходительно:
– А чистенькая ты вроде ничего. Даже немного симпатичная.
– Ты тоже вроде немного ничего, – не осталась в долгу Танька. – Только языкастый.
– Это мне свойственно, – согласился Алешка. – Язык мой – друг мой. Так папа говорит.
Тут он прав. Сколько раз Алешкин язык нас выручал – и в школе, и дома, и в труде, и в бою. Такое наплетет, что мало не покажется.
Солнышко здорово припекало. Мы полеживали на горячем песочке и постепенно разогревались.
– От твоих штанов пар идет, – сказал Алешка.
– Это им свойственно после стирки. Переверни их на другую сторону. – Танька и сама перевернулась на живот. – Вы на все лето приехали?
– Если не прогонишь, – хихикнул Алешка.
– Тебя прогонишь, как же! – Похоже, эта Танька тоже вполне языкастая. – Ой, заболталась тут с вами, а мне в школу пора.
– Соскучилась? – опять хихикнул Лешка.
– Что-то быстро, – хихикнул и я заодно.
– Да нет, – Танька начала одеваться. – Сегодня дрова привезут, надо их в сарай уложить. У нас ведь в школе печное отопление. Знаете, сколько дров на зиму нужно! – Она подняла велосипед. – А то поехали со мной, поможете.
– У нас дома посуда немытая, – сказал Алешка. – Поможешь?
Танька фыркнула.
– Ладно, – вздохнул Алешка. – Мы своих не бросаем. А куда ехать-то?
– В Рябинки. Это недалеко. Заодно нашу школу посмотрите. Она у нас знаменитая.
– Печками и дровами? – съязвил Алешка.
Фыркать Танька умела.
– Героями и партизанами! Наша школа – имени героя войны Лени Чижика.
Тут Алешка хихикать не стал – в нашей семье к героям войны относятся с уважением.
– А он кто, этот Чижик?
– Юный партизан. Пионер-герой. Он спас весь партизанский отряд. У нас вообще много пионеров-героев. Один даже до сих пор сохранился. Это дед Михеич. – Танька оседлала велосипед, причесала пятерней волосы. – Поехали, по дороге расскажу.
…Один наш партизанский отряд в окрестностях Пеньков и Рябинок оказался в окружении немцев – без боеприпасов и почти без оружия. Но тут из Москвы прилетел самолет и сбросил над лесом на парашюте ящики с патронами, гранатами и с новенькими автоматами.
Но партизаны были в это время в бою, и только Ленька Чижик заметил, куда опустилась «посылка с Большой земли». Он добыл лошадь с телегой, разыскал ящики и тюки и перевез их в домик лесника. А тут как раз отходили под немецким огнем почти безоружные партизаны. «Стойте! – крикнул Ленька. – Вооружайтесь!» Партизаны расхватали оружие и бросились вперед. Немецкие каратели не ожидали такого отпора. И все кто мог удрали из леса…
– А Чижик? – прервал Алешка Танькин рассказ.
– Он стал у партизан разведчиком. Доставлял всякие важные сведения. И в боях участвовал…
– А потом?
Танька ответила не сразу:
– Потом нашелся предатель и выдал его гестаповцам.
– Вот! – сказал Алешка. – Больше всех ненавижу жуликов, бандитов и предателей! – Он обогнал Таньку и преградил ей путь. – Как его фамилия?
Танька усмехнулась:
– Опоздал, Лешка. Его еще во время войны партизаны повесили.
Алешка что-то еще хотел спросить, но промолчал.
Глава II
Какие-то непонятки
Школа в Рябинках – это такой большой старый дом из старых бревен, в два этажа. Над широкой дверью табличка: «Школа им. пионера-героя Леонида Чижика».
Мы оставили велосипеды возле крыльца и пошли на задний двор. Там стоял здоровенный грузовик с березовыми дровами. Они были уже наколоты и на весь двор пахли березовым духом.
Водитель, как водится, сидел на подножке и ничего не делал, а возле машины суетился мелкий народ под руководством строгой дамы в очках и большой шляпе, которую она все время придерживала обеими руками, потому что ее с удовольствием теребил ветерок.
– Мэри Поппинс, – шепнул мне Алешка. – Она боится, что ее шляпу унесет юго-восточный ветер.
– Или северо-западный, – сказал я.
– Это наш директор, – строго сказала Танька. – Ее никогда никакой ветер никуда не унесет.
– Танечка! – обрадованно завопила дама. – Как вовремя ты появилась! Только на тебя одну надежда! Принимай командование! Выстраивай свой птичник! – Она поправила очки и шляпу и скрылась за дверью.
– А какой птичник? – спросил, оглядевшись, Алешка.
– Да вон возле машины галдят.
– Что-то не очень они на птичек похожи.
Танька рассмеялась. И объяснила:
– У них у всех птичьи фамилии: Галкин, Воронин, Уткин, Воробьев, Сорокин…
– А ты Журавлева, что ли?
– Почти. Скворцова.
Танька живо выстроила свой птичник в цепочку, и березовые полешки полетели в сарай из рук в руки. Мы тоже не остались в стороне.
– Нам много дров на учебный год нужно, – объяснила Танька. – В каждом классе по печке, печка в учительской, в спортзале, в музее, в буфете…