Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг
Шрифт:
Манильская пенька отличается от любых других видов пеньки тем, что не тонет в воде. Уже сильно обветшалые канаты из манильской пеньки идут на производство бумаги, чаще всего упаковочной. Даже небольшой процент добавки манильской пеньки к бумажной основе придает бумаге большую прочность. Также в современном мире ткань из манильской пеньки используют для выделки кимоно.
Та же самая ситуация получилась и с парусами — пробовали заменить их хлопчатобумажными или перкалем [33] , но в условиях тропиков хлопковые паруса сильно гнили и быстро рвались.
33
Перкаль (фр. Percale —
В целом Англия испытывала голод с пенькой и льном до 1811 года. Далее США отменили свой «Embargo Act», а потом и Россия вышла из режима континентальной блокады.
Кроме того, используя индийский хлопок и новые технологии, с 1809 года в Британии начали выпускаться паруса из перкаля. Хлопковые ткани обрабатывали специальным составом, замедляющим гниение, и ставили на корабли. Паруса из хлопка были более легкими, что положительно сказывалось как на самой конструкции, так и облегчало работу моряков с ними. До 1815 года парусами из перкали в основном оснащались малые суда (до шлюпа включительно), фрегаты и линейные корабли несли более прочные паруса из льна.
Что касается железа, сначала Англия резко увеличила закупки в Швеции. Но вскоре, после проигрыша Швецией войны 1808–1809 годов и подключения ее к континентальной системе, пришлось изыскивать другие источники поставок. Примерно с 1807 года начинается добыча железной руды в Индии, Канаде и Бразилии. Примерно в это же время начинается резкое увеличение производства собственного железа. Ранее покупали русское из-за того, что оно было дешевле, но теперь вариантов не было. И с 1807 по 1811 год идет гигантский рост собственно британской металлургии. Производство железа возрастает со 170 тысяч тонн в 1802 году до 250 тысяч тонн в 1806-м и до 400 тысяч тонн к 1820-му. Таким образом, собственные шахты плюс Индия, Канада и частью Бразилия полностью покрыли потребности флота в железе.
Проблема под номером два решилась так: экспорт английских товаров в испанские колонии (исключая Мексику) с 1806 по 1809 годы увеличился с 1,4 миллиона фунтов стерлингов сначала до 6, а потом и до 10 миллионов. Мексика же в 1810 году купила только британского текстиля на 44 миллиона песо (около 9 миллионов фунтов стерлингов). Португальская Бразилия тоже внесла свою лепту: английский экспорт туда возрос с 1,4 до 9 миллионов фунтов. Спрос на английские товары в Латинской Америке имел устойчивую тенденцию к росту, более того, испанские колонии, решив воспользоваться глупостью США, начали реэкспорт английских товаров в Северную Америку под своими лейблами.
В свою очередь, Бразилия, пока в США действовал «Эмбарго-акт», стала палочкой-выручалочкой для британской текстильной промышленности. Если в 1808 году бразильский хлопок, ввозимый в Англию, составлял всего 7,4 % от общего импорта хлопка, то в 1809-м — уже 50,8 %, в 1810-м — 64,9 %.
Кроме того, англичане простимулировали спрос на собственные колониальные товары. Во избежание дефляционной спирали была проведена денежная эмиссия. В 1800–1805-м годах бюджет Великобритании колебался около 50–60 миллионов фунтов, из которых от 30 до 40 миллионов тратилось на армию и флот (так, например, в 1805-м на армию ушло 22 миллиона фунтов стерлингов, на флот — 11 миллионов фунтов стерлингов). Уже в 1808 году траты бюджета составляют 73 миллиона фунтов, из них — 24 миллиона на армию и 17 миллионов на флот. В 1810 году общий бюджет правительства составляет уже 81 миллион фунтов стерлингов, и доля армии и флота возрастает — до 30 миллионов и 19,5 миллиона соответственно.
На что же пошли эти деньги? Может быть, на корабельное строительство и на увеличение армии? С армией — отчасти да. Если в 1805 году британская армия по численности составляла 283 225 человек (включая сюда полки милиции — 101 035 человек), то в 1810-м — уже 348 680 человек (включая сюда 81 548 милиционеров). Но основные траты — это внедрение запрещенных к продаже товаров в Европе для снабжения своих вооруженных сил. На флоте повсеместно были введены в рацион колониальные кофе, какао и сахар. Так, в 1810 году британской армией закуплено 522 229 фунтов сахара и 145 000 фунтов кофе. Свою лепту внес и флот, покупая кофе, какао, сахар и т. д. К 1811 году государственные закупки колониальных товаров возросли с 1,6 миллиона фунтов до 12–16 миллионов фунтов. Капитан Ушер, отвозивший Наполеона в ссылку на остров Эльба, пишет: «Наполеон сделал несколько замечаний относительно продовольствия наших матросов и казался удивленным, что они получают какао и сахар, и спросил, почему допускается такая роскошь. Я сказал ему, что он сам тому причиной, что благодаря его континентальной системе мы не могли продавать свое какао и сахар и чтобы тои другое не пропадало, правительство стало раздавать их как добавочное продовольствие матросам».
Бухта каната, сделанного из манильской пеньки.
Резюмируя, можно сказать, что в самые трудные годы (1807–1812) англичане сумели найти новые источники сырья для Королевского флота. Древесина теперь импортировалась из колоний, рынок пеньки и льна частью был переориентирован на Швецию, а частью закрыт с помощью импортозамещения, железо же англичане в основном заменили своим, добывающимся на острове. В последующем зависимость от импорта резко упала, что позволило Англии строить флот на своем сырье, не прибегая к обширному импорту.
Кроме того, не следует забывать и про контрабанду, причем это касается как импорта, так и экспорта. Особую пикантность, наверное, представляет ситуация 1808 года, когда в Британии случился неурожай пшеницы. Так вот, примерно 30 % потребностей было покрыто… пшеницей из Франции, 50 % — из России и 20 % — из США. Напомним, что все три страны формально с Британией не торговали. Более того, в том же году удалось наладить реэкспорт итальянской пшеницы в Южную Америку.
А что Россия? Уже к 1811 году Петербург постепенно начал выходить из режима континентальной блокады. Почему? Дело в том, что бюджет России терпел сильные убытки из-за отказа торговать с англичанами. Немного цифр. Итак, в 1807 году было собрано 114 765 000 рублей. 44, 454 миллиона дала в бюджет подушная подать (на современном языке — подоходный налог), 34,634 миллиона — питейный сбор (акциз на винноводочные изделия), 6,882 миллиона рублей принес в казну соляной сбор, 9,134 миллиона — таможенные сборы. Кроме того, были еще косвенные налоги и гербовые сборы на общую сумму 19,661 миллиона рублей. Но надо учитывать, что 114 миллионов дохода собрали в ассигнациях. Если перевести эту сумму в серебро, то доходная часть бюджета составила лишь 78,040 миллиона рублей. При этом только военные расходы составили 44,381 миллиона рублей серебром! Естественно, дефицит бюджета все более увеличивался.
Русский экспорт в 1799 году равнялся 69 000 810 рублей, а импорт — 46 635 639 рублей. Из этого количества английские подданные вывезли на 36 602 424 рублей товаров (53 % от общего количества), привезли товаров на 8 334 981 рублей (17,9 %). За 1802–1804 годы в русские порты пришло 7530 судов, из них: английских — 2100; русских — 697; прусских — 681; австрийских — 428; шведских — 835; датских — 713; турецких — 732; голландских — 342; американских — 143; французских — 25; испанских — 20; португальских — 18.
В 1802–1804 годах средний объем морской торговли России составлял 69 миллионов рублей серебром. Поскольку английская доля в этой морской торговле составляла примерно 60 %, естественно, что с введением континентальной блокады объем торговли резко снизился: в 1808 году до 17,4 миллиона рублей, в 1809-м — до 34,4 миллиона рублей. Соответственно, недобор по таможенному ведомству составил примерно 5 миллионов рублей серебром. Но это были далеко не все потери России от континентальной блокады.