Большая игра
Шрифт:
Глава 3
В это самое время в далекой от блистательного Петербурга Японии началось утро. Сатору Асано шел по усыпанной золотистым песком дорожке императорского сада, едва заметно опираясь на легкую тросточку. Начиналась осень, но листва деревьев еще была полна зеленой, живой силы.
Иногда ему казалось, что шум ветра в ветвях едва слышно нашептывает дзисей — предсмертный стих самурая перед сэппуку. Когда же к голосам растений добавлялись птичьи трели, то казалось, что они обнадеживают верного императору воина. Что ж, размышлял он, скоро все выяснится. Осталось недолго.
Прошедшие месяцы для Асано стали настоящим кошмаром. Изломанное его тело сумели вынести и доставить к опытным врачам, которые, впрочем, смогли сделать немногое — среди них не было одаренного-целителя, а с точки зрения классической медицины Сатору получил множественные повреждения, совершенно несовместимые с жизнью даже и каждый по отдельности, а не все вместе.
Мощнейший таранный «удар в руке» тяжелым мотоциклом, разогнанным до скорости почти в сто пятьдесят километров в час, выполненный предателем Накагавой, пришелся точно по стоящему во главе атакующего энергоконуса командиру, а разряд Силы, вложенный беглым капитаном в этот момент, существенно повредил соединяющие ауру и тело связи.
Асано то приходил в себя, то впадал в черное, полное ужасов забытье, из которого рвался поскорее выбраться, собирая всю волю в кулак. В один из таких моментов он осознал себя лежащим на операционном столе. Увидел склонившегося над ним хирурга-целителя, лицо которого скрывала белая маска и, облегченно выдохнув, снова ушел в небытие.
За первой последовали и другие, весьма многочисленные операции. И постепенно жизнь стала налаживаться. Он заново научился ходить на собранных из кусков конечностях. Долго пришлось ездить в кресле-каталке, прыгать на костылях. Напоминанием о тех неделях теперь служила лишь изящная черного лака тросточка в его левой руке.
За все время лечения его ни разу ни о чем не спрашивали. Никуда не вызывали и не требовали отчетов. Никакого расследования, по крайней мере, известного ему, также не проводилось. Наконец, ему доставили приглашение прибыть в Токио. Большой дворец Фукиагэ, расположенный внутри отдельного района Тиёда, — резиденция императора Хирохито.
И потому сейчас, идя под сенью давно отцветшей сакуры, вдыхая смолистый аромат величественных черных сосен, он думал, что ожидает его впереди. Присущая многим одаренным интуиция, да и просто здравый смысл подсказывали, что его ждет важный разговор, а не наказание и смерть.
В приемной его встретил личный секретарь божественного тэнно. И проводил Асано в личный кабинет императора.
Хирохито, поблескивая круглыми стеклами очков в тончайшей золотой оправе, сидел за широким столом в цивильном темном костюме и в галстуке.
— Вижу, Асано-сан, врачи неплохо постарались, — бесстрастно посмотрел он на вошедшего.
— Да, мой император, — четко по-уставному ответил самурай.
— Готовы к службе?
— Всегда.
— Присаживайтесь, — разрешил микадо, указывая на свободный стул.
— Вы слишком добры…
— Делайте, что вам говорят, Асано-сан, — поморщился Хирохито, вынимая из внутреннего кармана защитный амулет и демонстративно отложив его в сторону. — Мне нужно знать из первых рук все детали произошедшего, а потому приказываю вам задействовать «сферу».
— Но это… «запрещено», — хотел сказать командер, но осекся.
Хотя в присутствии божественного Тэнно недвусмысленно запрещалось входить в «сферу», но его воля для подданных и есть закон. Кто он такой, чтобы не подчиняться приказу?
— Да, мой император! Я готов!
— Тогда не будем терять времени.
Подключение к незащищенному амулетом разуму не заняло много времени, и через несколько секунд Асано снова пережил все перипетии того злополучного дня, едва не стоившего ему не только карьеры, но и самой жизни. Последним, впрочем, можно было и пренебречь, но куда тяжелее –осознание поражения. И сейчас император ощутил всю горечь своего преданного хатамото[1].
Разорвав контакт, Хирохито некоторое время сидел, молча, прикрыв глаза и откинувшись в кресле.
— Я не смог выполнить приказ и опозорил свой род, — глухо заявил Асано. — прошу божественного Тэнно позволить мне…
— Нет! — резко ответил вышедший из состояния сатори[2] микадо. — Япония нуждается в таких людях, как вы!
«Что же, смерть легче перышка, а долг тяжелей горы…»
— Кто способен воспринять силу и стать шиноби? — спросил вернувший на место амулет Хирохито.
— Кто угодно, мой господин, — тихо ответил офицер. — Могущество аякаси не требует наличия Дара. Любой человек может стать вместилищем для ёкаев. Проблема лишь в том, что далеко не каждый может выдержать присутствие в своем теле и сознании столь мощных энергосущностей. Но что еще печальнее, даже те, кто успешно прошел изменение, рано или поздно выгорают изнутри…
— Это понятно, — равнодушно заметил император, — главное, скольких и на какой срок можно инициировать?
— Пока я не могу ответить на этот вопрос. Одни выгорают за минуты, другим удается продержаться больше времени.
— Сколько всего?
— Охватить Силой, взять под контроль и пробить дорогу ёкаям — очень затратно. Пока что лучший результат за день для меня не более дюжины человек.
— Сколько из прошедших обряд выживает и может быть использовано хотя бы несколько месяцев?
— Один из пяти.
— Остальные гибнут сразу?
— Да, мой господин.
— Значит, два-три аякаси в сутки?
— Да.
— Это хорошо, но мало. У вас было почти двадцать аякаси, но русскому гроссу удалось вас одолеть.
— Он был не один, мой повелитель. Колычеву помогали четверо сильных одаренных. А на его людях, лишенных Дара, одеты очень мощные защитные амулеты.
— Если бы он оказался один, вы бы справились?
— Если бы не этот презренный предатель Накагава… — с трудом сдержал подступившую комом к горлу ненависть командер, — мы уже почти победили, когда тот применил неожиданный прием. Ударил, сидя на мотоцикле.