Большая игра
Шрифт:
– Какую ещё Тимофееву?!
– В миру более известную как Рамона. Грубиянка она знатная, лично был знаком с покойницей. Нахамила тебе что ли?
– На х.. послала. Я её весь день поил, а она сучка за базаром не следит.
Витёк опомнился, а потом махнул рукой:
– А семь бед один ответ! Давай бумагу, явку с повинной писать буду. А эта старая сволочь Рамона, смерть свою заслужила. Ещё о ком спрашивать будешь?
– Буду, – кивнул я.
Перед обедом Минвалиев вызвал меня к себе.
– Ну, Гоша ты и завернул комбинацию! –
– Что тут скажешь, талантлив, – скромно заметил я.
– Ну, ты нахал! – хохотнул Мина. – Если нет горящих материалов, иди, отдыхай. Заслужил!
– Далеко собрался? – спросил меня Шергин, встретив у отдела.
– Мина дал мне выходной.
– На пенсии отдохнём, – рассмеялся Серёга. – Мне за раскрытие убийства выговор снимают, так что скоро капитана получу. С меня простава, пошли!
– Хорошо, – кивнул я. – Только с начала машину в гараж поставлю.
До шести вечера мы пили водку с Шергиным, в его опорном пункте, а потом я отправился домой.
«Приму душ, и завалюсь спать», – решил я.
Сидя на краю ванной, я смотрел на поверхность воды. Струя из крана упруго врезалась в воду, а на поверхности воды колебалось моё отражение. На секунду я закрыл глаза, и когда открыл их, страх клещами сжал моё сердце. С поверхности воды на меня смотрела мерзкая физиономия какого-то старикашки.
«Это ещё кто такой?!» – вздрогнул я.
Я открыл рот, и противный старикашка разинул свою беззубую пасть.
– Это что я что ли?! – покрываясь холодным потом, завопил я.
За спиной у меня раздался скрипучий смех.
Глава 5
За моей спиной послышался скрипучий смех, потом хриплый голос поинтересовался:
– Что любуешься собой?
Я резко обернулся. Предо мной стоял высокий, худой старик. Яйцевидный, коричневый череп его, по бокам обрамляли жидкие, пегие волосы. Чресла старца обёрнуты в козлиную шкуру, такую же грязную, как и его волосы. А глаза! Большие, коричневые, с бархатными, длинными ресницами. Где я видел эти глаза?! Оглядев старика с головы до ног, я спросил:
– Где твои красивые волосы Корей?
Снова скрипуче рассмеялся старик, но вскоре закашлялся, а отдышавшись, уныло произнёс:
– Мои волосы остались там же, где и твои зубы Иексей, в этой проклятой пустыне!
– Как же мы постарели! – вздохнул я.
– Гы, гы, – осклабил свой беззубый рот мой товарищ, – а ты как хотел?! Молодым всегда быть? Умерла в пустыне наша молодость, и теперь мы глубокие старики. Сколько лет водит нас Моисей по этим камням! Подумать страшно!
– Всё это так, – согласился я. – Но давай займёмся делом. Не забывай, зачем мы пришли в крепость Нехеб.
За те несколько десятков лет, что скитаемся мы по пустыне, Моисей неизменно делал стоянки так, что бы до египетских крепостей было не больше дневного
– Что за жизнь у нас? За что Моисей привёл нас в пустыню?! – горестно вздыхал Корей, когда мы возвращались обратно.
В последнее время он часто заводил подобные разговоры, и они уже изрядно надоели мне. Я молчал, а товарищ мой и не требовал ответа. Однако вскоре прискучило ему говорить с самим собой, и он возопил:
– Моисей обещал нам землю обетованную! Скажи Иексей те пески и камни, где мы прозябаем, и есть та земля?!
– Ты забываешь Корей по чьей воле мы здесь! – со вздохом ответил я. – Господь избрал народ израильев, а месшиах Моисей ведёт нас по пути избранному.
– По воле Хоремхеба мы здесь! – взвизгнул, брызгая слюной Корей. – Но он уже давно мёртв! Зачем же Моисей держит нас в пустыне и не ведёт в земли Хаананские?!
– Не забывай Корей, месшиаху видней что делать! А наш долг служить ему! И оставим этот разговор. Ты прекрасно знаешь, что ждёт того, кто идёт против Моисея!
– Знаю, – буркнул Корей, и больше уж ничего не говорил.
В лагерь мы прибыли в полдень. Весь народ израильев собрался на минху – полуденную молитву. Каждый стоял у своего шатра и смотрел как Моисей и Аарон направлялись в скинию – переносной храм, в котором Моисей общался с Богом. Для скинии выбран самый большой шатёр , он огорожен кольями, которые укрыты льняными материями.
Мы всегда привозили провизию именно в это время. Никто не должен видеть, сколько зерна и мяса доставлено в лагерь. Всё мешки выгрузили у шатра Зераха, который со своими сыновьями отвечал за провизию в нашем становище.
Что бы больше не слушать причитания Корея, я отправился в свой шатёр. Но по дороге захотел попить, а как раз, и колодец рядом. Около него набирала воду, какая-то девушка, лет пятнадцать не больше. Льняная ткань, скреплённая на плечах верёвочками, а на талии кожаным ремешком, хорошо подчёркивало её стройную фигуру. Такое одеяние у египтянок зовётся – капазирис. Уставившись на выпирающую грудь девушки, я открыл свой беззубый рот, позабыв обо всём на свете. Девушка, подхватив кувшин, попыталась пройти мимо меня, но я ухватив её за руку, спросил:
– Как тебя зовут?
– Агарь, – склонив голову, ответила девушка.
– Кто твои родители? – я разглядывал её красивое, смуглое личико.
– Я сирота, – вздохнула Агарь. – Отец и мать умерли, когда я была ещё маленькой. Живу у Авиуду. Я служанка в семье его
– Понятно.
– Можно я пойду? – робко спросила Агарь.
– Иди, – кивнул я, и долго ещё смотрел ей в след.
Как только стемнело, я отправился к Авиуду. Подойдя к его костру, увидел ноги главы семейства, торчащие из шалаша. Жена и служанка Агарь на камнях мололи просо, а сыновья сидели у костра.