Большая книга ужасов-10. Месть крысиного короля. Доктор-мумия. Костыль-нога. Вечеринка для нечисти
Шрифт:
– Не смей копаться на моем столе! – очнулась училка. – Двойка, Лебедева! Я удивляюсь, за что тебя к нам перевели! Твое место в седьмом, даже в шестом...
Она ругалась, а я думала, что в одном она права. Ну, поучилась бы я в восьмом, как все нормальные люди. Ну, закончила бы школу, как все, не торопясь. А теперь... Из-за спины я показала Волкову кулак. Стало легче.
Глава IX
Как известный академик лежал при смерти, а я танцевала для крысят
На улице стояла непривычная тишина. Ни одной машины! И кошек не было. Про стройку молчу – на ее
Из кухни послышался писк, и я побежала к крысятам.
– Тише топай! – шикнула на меня мама. – У одного ушко болит!
Я кивнула и на цыпочках подошла. Крысята лежали в домике, высунув мордочки наружу. Одна мордочка выражала такое страдание, что по ней я сразу вычислила больного.
– Врача вызвали? – шепнула я родителям.
Мама кивнула:
– Едет врач. Долго, потому что на велосипеде, чтобы не шуметь.
Я решила варить крысиную кашу. Крысиная мама нервно бегала вокруг клетки. По телеку показывали тишину. Родители сидели на диване и даже не перешептывались. Я помешивала кашу, стараясь не скрести ложкой по дну. И тут в дверь позвонили!
Крысенок вздрогнул и болезненно пискнул. Папа на цыпочках подбежал к двери, открыл и нервно зашипел:
– Тише! Где-то ходите три часа, а потом еще шумите!
Послышались робкие извинения, и в кухню вошел ветеринар. Это был сухонький сутулый старичок в белом халате с нашивкой – синим крестом. Он вымыл руки в раковине, открыл клетку, осторожно вытащил крысенка.
Вслед за ним потянулись и остальные. Точнее, они просто повисли на его хвосте вверх тормашками. Хвостики крысят были связаны. Врач осторожно посадил крысенка и взял хвостики в руку. Мы смотрели через плечо. Узел, мертвый узел. Месяц будешь распутывать – не получится. Вряд ли крысята так ворочались в гнезде – они смирные, скорее всего, родились такие. Врач повертел узел в руках – в некоторых местах хвостики срослись. Что же делать?! Бедные маленькие крысята, так им всю жизнь и ходить, как сиамским близнецам? Врач еще повертел узелок и выдал:
– Для начала я их разъединю.
– Больно же будет! – испугалась моя мама, а мама крысиная вдруг ощетинилась, зашипела и набросилась на врача. Она вскорабкалась к нему на грудь и вцепилась зубками ему в нос, и мы долго не могли ее отодрать. Врач орал, а у крысенка болело ушко, крысенок пищал, а крыса-мама не переставая грызла врача, от этого врач орал...
Капли он все-таки выписал, а хвосты разъединять мы не дали. Налепили врачу пластырь на нос и выпроводили. Я сбегала за каплями.
Сросшиеся хвостики крысятам не мешали, и нам некогда было думать, что с этим делать. Резать не надо точно – больно же, а они маленькие! Главной проблемой сейчас было ушко больного крысенка.
Крысята лежали на диване, вид у всех был жалкий, хотя ушко болело только у одного. Мама прыгала вокруг с пузырьком капель. Едва она нацеливалась в нужное ухо, крысенок отворачивался, а ухо подставлял другой. Мама обходила
Странный все-таки народ – родители. Мама, например, сто раз рассказывала, как они с папой впихивали в меня творог, когда я – маленькая не хотела есть. Папа пляшет, я, обалдевая от зрелища, разеваю рот, мама ловит момент – ложка творога съедена. Сто раз рассказывали, оба – и мама, и папа. Еще хвалились своим гениальным методом! А сейчас не догадались его применить.
Я сняла туфли, чтобы не шуметь, подстелила коврик и максимально тихо принялась исполнять на коврике всевозможные па. Без музыки, конечно. Какая музыка – ушко болит!
С таким удовольствием я давно не танцевала даже на дискотеках. Если бы меня увидела Петрова из параллельного (она танцует лучше меня и очень боится, что этого кто-нибудь не заметит. Постоянно подкалывает!), так вот, если бы она меня увидела, то утопилась бы в ванной, так я танцевала.
Первые три минуты крысята не обращали на меня внимания. Они были слишком увлечены своей игрой с мамой. Игра называлась: «не ошибись ухом». Мама подносила капалку с одного бока – они поворачивались другим, а то и вовсе подставляли другую голову. Но потихоньку первые три крысенка заинтересовались моим танцем, а за ними повернули головы и все остальные. Я моргнула маме: давай! Папа наблюдал в сторонке. Когда все крысиные головы были повернуты в мою сторону, все носики дергались только в одном направлении, мама без труда отсчитала нужную голову и – кап – смазала больное ушко. Крысенок возмущенно пискнул, но тут же забыл, увлеченный моим танцем.
Вообще-то, операция уже прошла, и я могла остановиться. Но крысенок так не считал. Стоило мне притормозить, как начинался жуткий писк, падание на бок – крысенок всем видом показывал, как ему больно и только искусство помогает ему держаться.
Родители уже поужинали, крысы тоже, а я все плясала и плясала. Спину ломило так, будто сорок грузчиков вместе с грузом решили поучаствовать на мне в «Формуле-1». Ступни разбухли, как суповые тарелки, и окаменели так же. Я чувствовала себя молодой слонихой, решившей попробовать силы в балете. А крысята смотрели и радовались. Ближе к ночи перед глазами поплыли круги, я искренне пожалела участников танцевальных марафонов. Как-то они, бедные, по десять-шестнадцать часов танцуют и танцуют?! Уснула я, кажется, тоже танцуя. Во всяком случае, не помню, как уснула.
Глава X
Как восемь крысят оказались одним королем, а мы узнали о завещании академика
С утра по ящику показали новость – одна из немногих велосипедных катастроф в Москве. Наш вчерашний ветеринар на своем велике ехал по совершенно пустой дороге и как-то ухитрился съехать в канаву. Говорили, он сломал обе ноги.
Зону тишины не отменили, папа был ужасно этому рад. За завтраком он признался, что, если будет ездить на «Линкольне» хотя бы только на работу, вся зарплата уйдет на горючее и еще будет мало. Миллионерская тачка требовала самого лучшего бензина и жрала его, как Робин-Бобин. Мама в шутку советовала халтурить – катать свадьбы. Папа отмахивался.