Большая книга ужасов – 19 (сборник)
Шрифт:
Их божество жаждало моей крови, как ребенок сладостей, – так же жадно и неприкрыто-откровенно.
– Сюда? – недоверчиво переспросила мама, заглядывая в полумрак пещеры.
– Сюда, – кивнул Сашка. – Я пойду первым, – и тут же исчез в проеме, напомнившем открытый голодный рот.
Сердце болезненно сжалось. Может, не входить? Может, лучше держаться от этого места подальше?.. Нет, поздно. Все уже скрылись в пещере.
Я судорожно вздохнула и вошла вслед за ними.
Глава 7
Полнолуние
Пещера была довольно большой. Первое, что поразило меня, –
– Что это? – спросила мама, видно, не до конца верящая в реальность происходящего.
– Здесь собираются жители города, пока бабушка и ее помощницы находятся в святилище, – Сашка указал в сторону темного угла.
И только подойдя ближе, я обнаружила, что в стене имеется завешенный темной бархатистой тканью проход.
– Туда могут входить только женщины, избранные богиней, – предупредил мальчик.
– Чушь какая! Мы должны это увидеть! – твердо сказал папа и рывком отдернул край портьеры.
Я сделала еще шаг и заглянула за его плечо.
Вход вел во вторую пещеру, гораздо меньше прежней. Центральное место в ней занимал огромный черный камень, положенный перед провалом. У камня стояла большая круглая чаша – кажется, серебряная – и лежали свежесрезанные цветы.
– Что за черт?! – выдохнул папа, входя в святилище.
Мы с мамой шагнули туда вслед за ним, а Сашка остался ждать нас в большой пещере.
Здесь запах пряных трав усилился настолько, что у меня сразу же заболела голова. Я покачнулась. Возможно, сказывалась бессонная ночь. Я медленно подошла к алтарю. Теперь не оставалось никаких сомнений, что замеченный мною камень и был алтарем.
На верхней, обращенной к своду пещеры, поверхности камня были нанесены старые, полустершиеся символы, а по краю пролегала небольшая бороздка, уходящая вниз – к месту, где стояла чаша.
«Сток для крови», – внезапно поняла я.
Обмирая от страха, я заглянула за камень в провал. Там, далеко-далеко внизу, пенилось море. Ужас переполнял все мое тело, струился потом по спине и лицу, проникал в каждый пальчик, в каждую клеточку.
Я с трудом отвела взгляд от бурлящей бездны и почувствовала, что богиня смотрит мне прямо в глаза.
– Я ожидала тебя.
В мелодичном хрустальном голосе не слышалось ничего человеческого. Только сталкивались с тонким серебряным звоном крохотные искристые льдинки. Лицо незнакомки было очень бледным и почти прозрачным, а кожа испускала неяркое матовое сияние. Темно-синие глаза цвета ночного неба глядели не мигая.
Она была красивая, нечеловечески красивая и очень чужая.
Я догадывалась, кого именно вижу перед собой, однако сделала удивленное лицо.
Богиня рассмеялась – целый водопад серебряных льдинок.
– Ты обещана мне. Глупо пытаться спрятаться от своей судьбы, – произнесли бледные губы, безупречности линий которых позавидовала бы любая земная красавица.
– Я не глупый баран, чтобы идти прямиком под нож мясника, – ответила я, нахмурившись.
В этом странном месте мы будто повисли где-то в пространстве между небом и землей. Вокруг пустота. Даже не знаю, как объяснить. Казалось, кроме нее и меня, в этом мире ничего не было – ни единого предмета, ни пылинки – ничего. Очень тусклый и скучный мир. Очень холодный.
– Однако ты пришла, – возразила богиня. – Я позвала тебя – и ты пришла.
Кажется, я и вправду сглупила, попавшись в расставленные сети. Но теперь поздно жалеть об ошибках, нужно думать, как выкрутиться.
– Тебе не удастся уйти, – прозвенел холодный голос. Она без труда читала мои мысли. – И ты, желаешь этого или нет, послужишь мне и моему народу.
Она была отвратительна. Хуже извивающихся змей! Хуже скорпионов! В тысячу раз хуже!
Богиня рассмеялась.
– А ты необычная девочка. Довольно храбрая – по вашим, человеческим, меркам. Может, я и вправду найду тебе лучшее применение? Что бы ты сказала, если бы я дала тебе свою силу? – она посмотрела на меня, но в прекрасных глазах не было ни тени любопытства, только равнодушие и холод.
Я стояла в полушаге от нее – совсем близко. Она изучала меня, словно бабочку под микроскопом, так равнодушно, будто делала привычную работу. Я молчала. Зачем разговаривать, если она и без того знает каждое движение моей души? И к тому же я не верила ей, не хотела служить ей и быть такой же, как она.
От нее веяло космическим холодом. Такого холода не бывает даже самой студеной зимой. Это истинный, первозданный холод, вцепляющийся в вас и промораживающий насквозь – до самого сердца.
Я закрыла глаза, чтобы не смотреть на нее. В бледном лице и ночных глазах таилась смерть – равнодушная, беспощадная. Однако какая честь мне оказана! Интересно, все ритуальные бараны напоследок удостаиваются разговора?..
– Мне скучно, – объяснила она, – а ты меня забавляешь. Пока мы с тобой говорим, слуги уже приготовились к ритуалу. Сегодня будет славная ночь, не правда ли? Ну все, просыпайся! Они не начнут без тебя, ведь ты – главное блюдо на пиршественном столе!
Я вздрогнула и пришла в себя. Все тело болело. С удивлением я обнаружила, что, связанная, лежу на ледяном полу, а через проем в стене на меня смотрит круглая холодная луна. Оглядевшись, насколько это было возможно, я поняла, что нахожусь в небольшой пещерке, скорее всего, она представляет собой нечто вроде ниши. Рядом со мной валялся знакомый браслет. Точно такой же, как у меня, только с литерой «N» – первой буквой маминого имени. Что-то случилось. Наверное, нас схватили в то время, пока мы были в пещере, в святилище… Но тогда было утро, а сейчас, судя по всему, уже ночь! Неужели тот разговор, что привиделся мне, продолжался целый день – до самого восхода луны?.. Такое ощущение, что мы попались в ловушку, как мыши, пришедшие на запах сыра. Что же с нами теперь будет?
Я попыталась извернуться, чтобы добраться до браслета. Почему-то оставлять его здесь казалось неправильным – примерно так же, как если бы я бросила в беде друга. Сантиметр за сантиметром я ползла, извиваясь, как большой слепой червяк. Голова кружилась. Что с нами сделали? Еще одно усилие, и мне удалось дотянуться до браслета. Я сжала его в слабых, едва повинующихся пальцах. Руки туго стянуты веревкой. Я не смогу сопротивляться, когда ТЕ придут за мной. Нет, надо посмотреть правде в глаза: я не смогла бы одолеть ИХ, даже если бы меня не связали. Они – взрослые, я – тощий неуклюжий подросток.