Большая книга ужасов 2016
Шрифт:
Более жалобного тона я не слышала ни от одной кошки на свете. И тут ничего не могла с собой поделать. Котят было жалко, их следовало оттуда вынести, чтоб опять не заперли. Боялась, конечно, но скорее того, что меня могли здесь застать. И бросить котят не могла. А потому вздохнула и тоже спустилась. Нашарила выключатель, включила свет. Погреб как погреб, полки для варений-солений, на них пыльные банки. Котячьего писка слышно не было.
– Ну и где твои котята? Слушай, киса, ты куда меня заманила? Ты… кто вообще такая?
Мне
…и правильно делала. Кошка никак и никогда не может быть порождением Тьмы! Ни черная, ни любая другая – ни-ког-да!
Мне здесь даже почти не страшно, потому что со мной кошка. Потому что кошки чувствуют, где плохо и куда не следует идти. Нечисть всякую на километр чуют и даже защитить порой могут.
– Где же твои котята? – повторила я.
Кошка принюхалась, потом пошла в дальний угол погреба, где стены зачем-то были завешаны старыми мешками и покрывалами. Подошла и юркнула за одно из них. Оп-па, да там ход какой-то! Низкий, узкий, стены земляные…
Это мне уже не нравилось.
– Кошка, ты совсем глупая? Зачем ты родила котят в таком подземелье? Или там… не котята?
Но кошка уже скрылась в черноте хода, только глаза светились где-то там – ждала. И что мне было делать? Я осторожненько сделала шаг, другой, третий – ничего ужасного не происходило. Сначала несмело, потом увереннее шагала я за кошкой, мысленно ругая себя при этом последней идиоткой. А кто я еще? Мне бы сидеть у Ники и не высовываться…
А вдруг сзади дверь закроют? Что тогда? Засов там мощный!
Но ничего не происходило, а возвращаться, не достигнув цели, не хотелось.
Ход был прямым, и в нем было более-менее светло – с учетом освещенного погреба позади. Теперь кошка, видя, что я за ней иду, забыла и о больной лапе, бежала вперед как можно быстрее. Наверно, боялась, что я передумаю.
Надо было Нику с собой позвать! Дуреха я…
– Так, киса, куда мы идем? Еще немного, и я возвращаюсь обратно!
Тут ход свернул за угол. Там была уже полная темень, жалкий свет из погреба не доставал туда. Я быстренько зажгла фонарик на мобилке.
Вот это да! Здесь в стене из грубо сложенного песчаника обнаружились два низких и узких дверных проема, за которыми виднелись небольшие пустые помещения. Ход продолжался дальше, но кошка туда не пошла. Она отбежала в сторону, где стояла прислоненная к стене большая деревянная заслонка, подпертая шлакоблоками, сложенными друг на друга. Кошка ухитрилась протиснуться между ней и стеной и пропала с глаз.
И как мне быть? Куда и зачем она меня привела? Может, все-таки речь идет о котятах, которых какой-то садист туда засунул?
И я принялась разбирать шлакоблоки. Тяжело, конечно, но справилась, убрала столько, чтоб можно было отодвинуть заслонку. Она оказалась очень тяжелой и поддавалась с трудом. Я заметила туго натянутую белую нитку, привязанную к заслонке и уходящую куда-то вверх. В ходе моих стараний нитка лопнула, а заслонка в конце концов поддалась.
За ней обнаружился еще один дверной проем. В глубине, в темноте, сверкнули глаза кошки и снова погасли. Стало слышно, как она громко урчит. Пришлось опять включать фонарик на мобилке, который я выключила, пока возилась со шлакоблоками.
Мама родная!
На земляном полу, скорчившись, лежал человек. Лежал неподвижно, поджав колени к подбородку. Кошка сидела рядом с его головой и, громко урча, вылизывала ему лицо. При свете фонарика она остановилась, посмотрела на меня выразительно и снова продолжила.
Крик застрял у меня в горле. Я подумала, что это труп, и не бросилась бежать только потому, что у меня подогнулись коленки и перестало хватать воздуха. Я несколько секунд стояла в оцепенении, не сводя глаз с лежащего, и поняла, что ошиблась. Грудная клетка хоть и слабо, но вздымалась – он был жив. А потом уже я заметила, что у него связаны руки и ноги.
– Мя-аа! – хриплый голос кошки вывел меня из прострации.
– Ох, киса… Надо звонить… в полицию, в «Скорую», – бормотала я, выискивая в мобилке нужный номер. Но оказалось, что здесь нет связи. – Тьфу, какая я дура…
Помочь надо первым делом, а потом уже звонить! Я достала из сумки бутылочку с минералкой, села на пол и попыталась приподнять ему голову. Плеснула нечаянно на лицо несколько капель. Он открыл глаза – взгляд был затуманен. Я увидела, что он молод, но черты лица, испачканного грязью и засохшей кровью, трудно было разобрать.
– Вот, держи, пей! Ах да, у тебя ж руки…
Я поднесла бутылочку к его губам. Он еще раз взглянул на меня, словно не веря, а потом жадно припал к горлышку и пил, пока бутылка не опустела. Я забросила ее в дальний угол и принялась его развязывать.
– Ты кто? – сипло спросил он.
– Меня зовут Лиля… Какой дурак вязал эти узлы… А тебя как звать?
– Сашка… Сашка Лютый.
Где-то я это имя слышала. Не помню… Но знакомы мы не были точно.
– Все, готово. Встать можешь?
Сначала я помогла ему сесть, а затем он несколькими отчаянными усилиями попытался подняться. Это у него с моей помощью получилось, а вот кисти рук отекли и пальцы не сгибались.
– Ничего, пройдет, – выдохнул он. – Бежать отсюда надо.
– Пошли! Ох, да ты и стоишь-то чисто условно. Давай опирайся на меня.
Он оказался легким, особенно если сравнивать с заслонкой. Я закинула его руку себе на плечо, и мы поковыляли к выходу. Кошка вертелась у нас под ногами и урчала.
– Как ты сюда попала? – Сашка повернул ко мне голову, и взгляд получился немного сверху вниз. – Ты знала обо мне?