Большая книга ужасов - 6
Шрифт:
Она была довольно тяжеленькой. Я пополз вниз, обламывая ногти.
Тоска кашляла, пытаясь вызвать голос. И ничего у нее не получалось.
Метров за пять от земли я умудрился ухватиться за сучок. Но ненадолго. Тварь дернулась, руки мои оборвались, и я съехал по дереву вниз.
Я выхватил свой кинжал для резки бумаги, собираясь, как говорится, «дорого продать свою жизнь», но существо мною почему–то не заинтересовалось, а снова полезло на дерево.
— Оно за мной! — завопил Гундосов. — Оно лезет за мной! Я так и знал! Помоги мне, Куропяткин!
Теперь уже я решил схватить эту тварюку за ногу. И стал примериваться, как сделать это получше…
Но тут вдруг в верхушку дерева ударила молния. Меня молния миновала. Меня ударило чем–то другим. Но снова по голове.
Удачная неделька выдалась, насыщенная.
Глава 10. Мертвый дед
Потом начался дождь, и я пришел в себя. Только это был не совсем дождь. Это был Чугун. Он стоял надо мной и лизал меня в нос шершавым собачьим языком. А я–то думал, что это дождь.
Но дождь, видимо, прошел стороной — вокруг было сухо, светили звезды, светила луна, фонарь какой–то светил.
Я сунул руку в карман и нащупал Выключатор. Прибор был на месте.
Чугун увидел, что я открыл глаза, и радостно укнул. За всеми этими безобразиями про Чугуна мы как–то совсем забыли. А у Чугуна, то ли от страха, то ли от молний, снова проснулся ум, Чугун взял след, слетал к дому и привел Радиста.
Радист стоял прямо надо мной с фонарем в руке.
— Сознание вернулось. — Радист довольно болезненно пощупал меня за шею, затем рывком поднял на ноги.
Одной рукой.
Я отряхнулся от земли и от приставшего ко мне со всех сторон иван–чая, огляделся.
Тварюки видно не было. И Гундосова с Тоской тоже. Зато под деревом земля была разрыта, и виднелись два аккуратных холмика.
Мне стало нехорошо.
— Они что, того? — я указал пальцем в небо.
— Не понял.
— Где Тоска и Гундосов?
Радист указал пальцем на холмики.
— Умерли?!!
— Живы, — ответил Радист. — Но сильно поражены атмосферным электричеством. Поэтому для стечения остаточного электричества я погрузил их в почву.
— Ты их похоронил?! — у меня начинали шевелиться волосы.
— Закопал. Для их блага.
— Ты что, Радист! — Я стал разгребать ближайший холмик. — Это же суеверия! Закапывать никого нельзя, это давно доказано! Это смерть! Они же задохнутся!
В первой могиле оказалась Тоска. Тоска завыла, схватила меня за руки, и отодрал я ее с большим трудом. Девчонку трясло, зубы у нее стучали, а нижняя губа была искусана до крови. Я схватил ее за плечи и рывком вытащил из ямы.
Тоска перевалилась на бок и теперь дышала и плакала. Я подумал, что после получаса, проведенного в могиле, ее отношение к смерти несколько изменится. И теперь она не будет так беззаботно есть красные сыроежки, красить волосы в черный цвет и носить красно–белые носки.
Я принялся раскапывать холмик Гундосова. Вообще, мне не очень хотелось его раскапывать, после того как Гундосов наступил мне на голову своим выживательским ботинком, мне хотелось пристроить на его могилке красивый гранитный камень.
Но человеколюбие во мне победило.
Гундосова Радист закопал глубже, чем Тоску, видимо, степень поражения электрическим током у Гундосова была выше. Сначала я наткнулся на голову. Гундосов лежал лицом вниз, и мне показалось, что Гундосов уже откинул коньки — никаких признаков жизни у него не наблюдалось. Одни признаки смерти.
Особенно мне понравились волосы Гундосова. Они стояли у него дыбом и во все стороны, будто внутри гундосовской головы произошел небольшой взрыв. Волосы были жесткие и какие–то даже напряженные, пожалуй, сейчас из них можно было изготавливать щетки для чистки сапог.
Я ухватился за эти волосы и дернул.
Гундосов очнулся.
— Ы–ы–ы! — именно таким был его первый звук.
Я откопал его до уровня плеч, и Гундосов поднялся на корточки. И сказал:
— Ра–ра–ра.
Не знаю, что он хотел этим сказать, но «ра–ра–ра» мне понравилось больше, чем «ы–ы–ы». Я взял Гундосова за шкирку, уперся ногами в землю и принялся вытаскивать его наружу.
— Спасибо! — Гундосов завыл еще громче, едва оказавшись на поверхности.
Он схватил меня уже за ногу, обнял и прижался лицом к моему сапогу. И расплакался.
— Спасибо! — хныкал он. — Не забуду! Он ведь меня живым закопал! Это чудовище! Он пришел за мной и закопал меня живым! Я очнулся, а вокруг… а вокруг земля!
Я не стал открывать ему глаза. Я не стал говорить, что закопал их совсем не наш преследователь, а Радист. Зачем было портить отношения?
Гундосов же собрался обхватить и вторую мою ногу, чувство благодарности зашло в нем так далеко, что он даже пообещал мне подарить свой цифровой фотоаппарат. Тот, который достался ему за многочасовое сидение в холодильнике. Это было уже неплохо.
Глядя на Гундосова, Чугун тоже принялся зачем–то выражать мне свой восторг и лизать мой другой ботинок.
— Ладно, Гундосов, — я попытался остановить излияние этой преданности. — Пора нам идти домой…
Двигать домой действительно было пора. И мы двинули.
По пути я спросил у Радиста, не видел ли он чего–нибудь необычного возле дерева? Радист ответил, что ничего необычного, если не считать того, что Гундосов так вцепился в кору, что его пришлось выдирать вместе с корнями. Гундосова, а не дерево. А так ничего необычного.
Шагать самостоятельно Тоска не могла — коленки слишком сильно дрожали, и Радист взял ее на закорки.
Гундосов передвигался сам, но дергано и неуверенно. Все время оглядывался и старался держаться между мной и Радистом. Мне почему–то казалось, что после нашей поездки к Чертову омуту Гундосов перестанет быть выживателем и займется более мирным делом. Бабочек будет ловить или марки коллекционировать.
Радист шагал уверенно, видимо, встроенный в его голову компас показывал ему верную дорогу.