Большая нефть
Шрифт:
— Так и следует понимать, Вася, — твердо ответила Маша. — Нет у нас с тобой будущего. Разные мы.
Василий не верил собственным ушам.
— Это и все, что ты можешь сказать после нескольких лет нашего знакомства?
Он с силой швырнул телеграмму на стол. Маша поневоле вздрогнула, сжалась.
— Всю душу ты мне наизнанку вывернула! — в сердцах проговорил Василий и потряс своим большим кулаком, как бы наглядно демонстрируя Маше свои страдания. Потом лицо его приняло подозрительное выражение. — А может, ты на мне эксперименты ставишь? А что? — медленно
— Браво, — после паузы произнесла Маша. — Хороший монолог.
Она нарочно так сказала — чтобы побольней и пообидней. Чтобы до него наконец дошло.
И сжалась. Имея дело с Василием, всегда следовало ожидать последствия бурные и внезапные. Конечно, на саму Машу он никогда в жизни не поднял бы руки, но вокруг наверняка вскипел бы ураган.
Однако на сей раз Василий ничего крушить не стал. Протянул ей книгу. «Дворянское гнездо».
— На вот, перечитай. Тут все про тебя написано, — с горечью проговорил он.
И вышел. Просто вышел. Даже дверью не хлопнул.
Маша прижала книгу к груди. В ее глазах стояли слезы.
Почти в тот же миг возникла Вера (она пряталась поблизости, за стеллажами, чтобы в случае опасности прийти к Маше на помощь).
— Ну, что у вас произошло? — жадно спросила она у подруги.
Она слышала, что они разговаривали, и довольно бурно, и даже разбирала отдельные фразы, да что толку! У этих книгочеев пойди пойми, к чему какая-нибудь цитата. Как будто тайный язык. «Печорин», «Онегин»… Со стороны и не догадаешься.
— Я ему отказала, — коротко и трагично произнесла Маша.
Вера оперлась локтями о стойку.
— Дура, — выговорила она. И прибавила: — Это самое мягкое, что я могу тебе сказать.
Маша провела пальцами по переплету «Дворянского гнезда» и прикусила губу, чтобы не разрыдаться.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Междуреченск хорошел, отстраивался. Работал Дворец культуры, кино показывали три раза в неделю, а перед новыми многоэтажными домами уже были разбиты цветники. И с каждым годом все больше появлялось в молодом городе детей.
Володька родился у Буровых несколько месяцев назад. Родился здесь, в Междуреченске. Галина чувствовала себя плохо, всю беременность не вставала с постели, ее почти сразу увезли в больницу. Она не требовала, чтобы ее вернули домой. Понимала: дома за ней ухаживать некому. Марте от своих не оторваться, а Буров все время на работе. Да и вообще, Григорию спокойней, когда жена постоянно под присмотром.
Написали Галининой матери. Та сразу же потребовала, чтобы Галю перевезли в Москву. Там и специалисты
Мать не могла понять почему.
— Галочка, мы беспокоимся только о твоем здоровье. Пойми, никто не хочет разлучать тебя с Григорием. Конечно, мы с отцом считаем, что другой кандидат подходил для тебя лучше… Все-таки с Буровым вы не пара… И по характеру, и по интересам. Ты сейчас закончила курсы, могла бы поступить на работу в хорошее ателье. Шить костюмы артистам. Я уже почти договорилась…
— Нет, — устало ответила Галина. — Я остаюсь в Сибири.
— Почему? — Мать оборвала сладкие речи, тоже стала деловитой: — Назови разумную причину отказаться от высококвалифицированной медицинской помощи. Назови!
— Хорошо, — сказала Галина. — Вот моя причина. Я хочу, чтобы у нашего сына в паспорте было написано: место рождения — город Междуреченск. Это моя разумная причина.
Мать хотела ей возразить, что такую причину ни в коей мере нельзя называть сколько-нибудь «разумной», что рисковать своим здоровьем и здоровьем будущего ребенка — в высшей степени глупо… Но три минуты междугороднего разговора истекли, и телефонистка равнодушной рукой оборвала связь.
Роды были трудными, но врач, молодой специалист Марина, отлично справилась.
— Вы не больны, Галина Родионовна, беременность — это не болезнь, как бы плохо вы себя ни чувствовали, — повторяла она. — Природа на нашей стороне. И еще… — Она чуть покраснела. — Молодой специалист — не значит плохой специалист. Опыта у меня, может, и маловато, зато я еще не забыла то, чему учили в институте. А опыт без знаний иногда может оказаться губительнее для пациента, чем знания без опыта. И вообще, вы не больны, — спохватилась она.
И они прекрасно справились вчетвером: Галина, Марина, природа и маленький Володька.
Теперь Володька был, по мнению Галины, уже не таким уж и маленьким (целых три месяца). Все свое время она отдавала сыну. Буров по-прежнему пропадал на работе. Осваивал кустовой метод бурения. Метод настолько эффективный, что позволит выполнить и, возможно, перевыполнить и без того трудный план.
— Умоляю тебя, Гриша, вынь из моей постели пятилетку, — говорила Галина, когда Григорий, уже укладываясь спать, все еще продолжал рассуждать о производственных проблемах.
Он смеялся, целовал ее и мгновенно проваливался в сон, а она еще долго смотрела на его лицо — широкоскулое, с ранними морщинами, с ранней сединой в ежике серых волос…
— Ты понимаешь, Марта, — призналась как-то Галина своей ближайшей подруге, — с Григорием у нас… не все ладно. Не слышим друг друга. Как будто с разных планет прилетели.
Марта засмеялась:
— Так и есть, Галя. Мы с мужиками нашими — точно с разных планет. Мы с Венеры, а они — с Марса.
— Ты так говоришь, будто мы с Гришей вчера поженились, — обиделась Галина. — Было время-то подумать, понаблюдать и сделать выводы. Моей матери я, конечно, ничего не рассказываю, но… Мучительно это, когда муж с женой на разных языках говорят.