Большая охота на акул
Шрифт:
– Это зависит от того, что случится сегодня, так ведь, Джин? – растянул губы Харт.
Покорны уставился на него мрачно, но промолчал. Как и почти всем ключевым фигурам кампании, ему не терпелось перебраться в Калифорнию.
– Ну да, мы планировали послать тебя в Калифорнию, – продолжал Харт, – но в последнее время я все больше и больше думаю о месте, которое у нас освободилось в Бутте, в офисе в Монтане.
И снова Покорны промолчал, но через две недели, когда Небраска уже была благополучно у них в руках, он объявился во Фресно и выковал Макговерну еще одну победу в критически важной Сентрал-вэлли,
* * *
Тут я немного отклоняюсь от темы. Да уж. Плывем мы, плывем – от мотоциклов и Манкевича до Омахи, Бутта и Фресно, и где все закончится?
Суть, по-моему, в том, что на первичных и в Огайо, и в Небраске перед Макговерном впервые возникла политика удара в затылок и выстрела в пах, и в обоих штатах он оказался опасно уязвимым для подобных нападок. Грязная политика сбивала его с толку. Он был не готов к нападкам, особенно со стороны доброго старого друга и соседа Губерта Хамфри. Под конец кампании в Небраске большую часть времени на людях он проводил объясняя, что он ни в коем случае не за аборты, не за легализацию марихуаны, не за безоговорочную амнистию, а его сотрудники все больше и больше тревожились, что их кандидата заставили перейти в глухую оборону.
Это один из самых старых и эффективных трюков в политике. Каждый поденщик в этой сфере прибегал к нему в тяжелые времена. В статье об одной из первых кампаний Линдона Джонсона в Техасе его даже возвели в статус политической мифологии. Предвыборная гонка завершилась, и Джонсон начинал волноваться. Наконец, он велел менеджеру начать обширную кампанию слухов о пожизненном пристрастии своего оппонента к самоличному сбору плотских сведений о свиноматках своего амбара.
– Господи, если мы назовем его свинолюбом, нам это с рук не сойдет, – запротестовал менеджер. – Никто в такое не поверит.
– Знаю, – ответил Джонсон. – Но пусть сукин сын это отрицает.
Макговерн пока не научился справляться с такой тактикой. Хамфри снова прибег к ней в Калифорнии по иным вопросам, и снова Джорджу пришлось работать сверхурочно, отрицая идиотские, беспочвенные обвинения, будто бы 1) он планирует потопить и флот, и военно-воздушные силы вкупе со всей аэрокосмической промышленностью и 2) он заклятый враг всех евреев, и если попадет когда-нибудь в Белый дом, то тут же прекратит военную помощь Израилю и будет потирать руки, когда вооруженные русскими арабские легионы спихнут евреев в море.
Подняв эти обвинения на смех, Макговерн обозвал их «нелепой ложью» и раз за разом разъяснял свою позицию по этим вопросам, но когда вечером дня выборов подсчитали голоса, стало очевидно, что и евреи, и рабочие аэрокосмической промышленности в Южной Калифорнии проглотили наживку Хамфри. Спас Макговерна лишь давно заслуженный успех у черных избирателей, мощная поддержка чиканос и массированные промакговерновские голоса.
Это очень крепкая политическая опора, если он сумеет ее удержать, но ее не хватит, чтобы в ноябре побить Никсона, если только Макговерн не найдет какой-то способ изложить свою позицию по вопросам налогов и социального обеспечения более внятно, чем он сделал это в Калифорнии. Даже Губерту Хамфри во время их теледебатов в Калифорнии неоднократно удавалось запутать Макговерна в его собственной экономической платформе, невзирая на
Правда жаль. Слабоумный. Больной. Невнятный. Именно так я и начинаю чувствовать себя сейчас. Столько пустых слов, но мой мозг слишком отупел, чтобы опять вытаскивать их из банка памяти. Никто в моем состоянии не в праве говорить о поведении Губерта Хамфри. Мой мозг пробуксовывает в почти беспомощном ступоре. У меня уже нет сил даже скрежетать зубами.
А потому статья закончится не так, как я планировал. И, оглядываясь на вступление, я понимаю, что она даже началась не так, как надо. Что до середины, то я вообще едва ее помню. Там было что-то про договоренность с Манкевичем, потом про захват власти в американском Самоа, но сейчас я, кажется, не готов. Может, потом…
На дальнем левом углу стола я вижу записку: «Позвонить Манкевичу, номера в отеле в Майами».
Ах да. Он оставил для нас три номера на время съезда. Пожалуй, надо прямо сейчас ему позвонить и подтвердить мой приезд… А может, и нет.
Но какого черта? Это может подождать. Пока руки у меня не онемели, я хотел бы написать еще пару вещей. Разумеется, времени на серьезные гипотезы или дальние прогнозы нет, да и вообще ни на какую тему, но в особенности на такую тонкую и сложную, как ближайшее будущее Джорджа Макговерна, бича демократической партии.
Но трудно избавиться от мысли, что за последние несколько месяцев Макговерн протащил в партию очень и очень крутые перемены. Старые добрые парни не слишком им довольны. Но и сцапать его они не могут, и теперь, когда до съезда осталось меньше трех недель, он так близок к победе в первом туре, что старые клячи и мелкие политиканы, всего полгода назад считавшие, будто полностью контролируют партию, теперь дуются, как старые алкаши, в закоулках президентской политики, сперва лишенные власти избирать и контролировать делегации, затем отвергнутые в качестве самих делегатов, когда Большой Эд опрокинул свой переполненный фургон с оркестром на первом же перегоне. И теперь, каким бы невероятным это ни казалось большинству из них, их даже не пускают на съезд партии.
* * *
По прибытии в Майами я одним из первых планирую поговорить с Ларри Обрайаном – пожать ему обе руки и принести прочувствованные поздравления за работу, какую он проделал над партией. В январе 1968-го демократическая партия была жирной и самоуверенной и, казалось, будет бесконечно удерживать контроль над Белым домом, Конгрессом и даже правительством США. Сейчас, четыре с половиной года спустя, от нее остался бесполезный, обанкротившийся остов. Даже если Макговерн будет выдвинут кандидатом от демократов, партийная машинерия ничем ему не поможет, разве как носитель.
«Традиционная политика с отмщением» – таким выраженьицем Гари Харт резюмировал положение вещей, и оно отлично передает теорию в основе поразительно эффективной организации Макговерна.
«Политика отмщения» – нечто совершенно иное, по сути, психотическая концепция, и Харт не станет из кожи вон лезть, чтобы ее поддержать.
Носитель… носитель… носитель… очень странное с виду слово, если пялиться на него минут десять… «Дуться» тоже смотрится завлекательно.
Ну вот вроде и все.