Большая охота на акул
Шрифт:
Есть несколько других вариантов: подстроенная авария; мешки из пергамина, которые горничная нашла в твоем номере; арест на улице псевдокопами по обвинению в изнасиловании девочки-подростка, которой ты в глаза не видел.
Иногда можно наткнуться на нечто поистине стильное, например, вот такое. В понедельник, в первый день съезда, ты, честолюбивый молодой юрист из Сент-Луиса без скелетов в шкафу и тайных пороков, сидишь себе у бассейна в «Плейбой-плаза», напитываешься солнышком и джин-тоником, когда вдруг тебя
– Привет, Вирджил, – говорит он. – Я Дж. Д. Скуэйн. Я работаю на сенатора Бильбо, и нам бы очень хотелось рассчитывать на твой голос. Как насчет него?
Ты улыбаешься, но молчишь, ждешь, что еще скажет Скуэйн: ему же надо как-то спросить про твою цену.
Но Скуэйн смотрит на море, щурится на что-то у горизонта, потом вдруг поворачивается и начинает очень быстро трепать про то, как ему всегда хотелось быть навигатором на Миссури, но вмешалась политика…
– А теперь нам надо добыть эти последние несколько голосов, черт побери!
Ты снова улыбаешься, тебе невтерпеж, когда же он перейдет к делу. Но Скуэйн вдруг окликает кого-то по ту сторону бассейна, а тебе говорит:
– Слушай, Вирджил, мне правда чертовски жаль, но надо бежать. Вон тот парень должен мне перегнать новый «Дженсен интерсептер». – С усмешкой он протягивает тебе руку, а потом: – Слушай, может, попозже поговорим? Ты в каком номере?
– В девятнадцать ноль девять. Он кивает.
– Как насчет обеда в семь? Ты свободен?
– Конечно.
– Чудесно. Можем прокатиться на моем «Дженсене» до Палм-Бич. Мой любимый городишко.
– И мой тоже. Я много про него слышал. Он кивает.
– Я провел там несколько дней в конце прошлого февраля. Основательно поистратились, штук двадцать пять спустили.
Господи! «Дженсен интерсептер», двадцать пять тысяч долларов! Скуэйн явно крут.
– Увидимся в семь. – Он поворачивается уходить.
В дверь стучат в две минуты восьмого, но вместо Скуэйна на пороге красавица с серебристыми волосами, которая говорит что Дж. Д. послал ее за тобой.
– У него деловой обед с сенатором, он подъедет к нам позднее в «Краб-хаус».
– Замечательно, замечательно… Выпьем? Она кивает.
– Конечно, но не здесь. Поедем в Северный Майами и захватим мою подругу. Но давай покурим на дорожку.
– Господи! Да это сигара!
– Ага! – смеется она. – И от нее мы оба чуток забалдеем!
* * *
Несколько часов спустя, половина пятого утра. Мокрый до нитки, ты впадаешь в вестибюль, молишь о помощи: ни бумажника, ни денег, ни документов. Руки в крови, ботинок всего один, в номер тебя волокут два носильщика…
На следующий день завтрак в полдень, подташнивает в кофейне, ждешь, когда придут деньги, посланные женой через
– Эй, привет, Вирджил.
Дж. Д. Скуэйн все еще улыбается.
– Где ты был вчера, Вирджил? Я пришел минута в минуту, а тебя нет.
– Меня обокрали… твоя подружка.
– Вот как? Какая жалость. Мне так хотелось заполучить твой никчемный голосок.
– Никчемный? Подожди-ка… Та девка, которую ты прислал. Мы же поехали куда-то с тобой встречаться.
– Глупости! Ты меня обманул, Вирджил! Не будь мы в одной команде, я бы тебя прижал.
Прилив гнева, мучительное уханье в голове.
– Пошел ты, Скуэйн! Я ни в чьей команде! Хочешь мой голос, так знаешь, как его получить, и чертова девка-наркоманка ничем тебе не поможет.
Скуэйн улыбается до ушей.
– Скажи мне, Вирджил, а что ты хочешь за свой голос? Место в федеральном суде?
– Ах ты гребаный… ладно! Ты впутал меня в неприятности вчера, Дж. Д. Когда я вернулся, у меня бумажник пропал и руки были в крови.
– Знаю. Ты дух из нее выбил.
– Что?
– Посмотри на снимки, Вирджил. Ничего отвратительнее в жизни не видел.
– Снимки?
Скуэйн протягивает их через стол.
– О Господи Боже!
– А я что говорил, Вирджил!
– Нет! Это не я! Этой девки я никогда не видел! Господи, да она совсем ребенок!
– Вот почему фотографии такие мерзкие, Вирджил. Тебе еще повезло, что мы не отнесли их прямо копам и тебя не заперли. – Бьет кулаком по столу. – Это изнасилование, Вирджил! Это содомия! С ребенком!
– Нет!
– Да, Вирджил. И теперь ты за это заплатишь.
– Как? О чем ты говоришь? Скуэйн снова улыбается.
– Голоса, дружок. Твой и еще пять. Шесть голосов за шесть негативов. Ты готов?
Теперь в глазах слезы ярости.
– Ах ты сукин сын! Ты меня шантажируешь!
– Абсурд, Вирджил. Абсурд. Я говорю про коалиционную политику.
– Я даже не знаю пяти делегатов. Во всяком случае, лично. И к тому же они все чего-то хотят.
Скуэйн качает головой.
– Мне не рассказывай. Мне лучше не слышать. Просто принеси мне завтра в полдень шестерых вот из этого списка. Если все они проголосуют правильно, ты ни слова больше про вчерашнее не услышишь
– А если не смогу?
Улыбнувшись, Скуэйн печально качает головой.
– Твоя жизнь примет очень печальный оборот, Вирджил.
Что и говорить, дурной трип. Подобную сцену можно писать до бесконечности. После пяти месяцев на тропе президентской кампании подленький диалог получается без труда. Чувство юмора необязательно для тех, кто хочет иметь вес в президентской политике. Нарики редко смеются: кайф – дело серьезное, а нарики от политики не слишком отличаются от тех, кто сидит на герыче.