Большая Охота
Шрифт:
У нас и все локаторы, кроме сонаров, были проградуированы именно в полярных координатах — они имели круглые экраны с нанесенными концентрическими шкалами удалений и радиальную сетку угловых величин. С сонарами мы мудрить не стали — оставили привычные прямоугольные экраны с нанесенной сеткой планарных координат, где указание целей производилось по квадратам, как в игре «Морской бой». К тому же, Борис не исключал такую возможность, система независимых планарных координат понадобится при взаимодействии кораблей флота или флотилии или при объединении усилий флота и авиации. Но пока до этого было далеко, пользоваться полярными координатами было удобнее.
— Испытаем
— Не спеши! — одернул меня Борис.
И тут на сонаре я заметил два ярких зеленых сполоха — обе торпеды, одна за другой, достигли каждая своей стаи и рванули, раскидывая на десятки метров вокруг осколочные элементы. Тут же место взрыва заискрилось вторичными детонациями — взрывались пораженные ударной волной биотехи.
— Первая цель надежно поражена! — доложил Док.
— Вторая цель надежно поражена! — добавила Катя.
Я прикрыл глаза. Целый вихрь эмоций пронесся у меня в душе — от победного ликования до грусти за тех, кто не дожил до этого момента.
— Первый и второй торпедные аппараты к бою! — не дал никому расслабляться Борис. — Третий и четвертый аппараты к бою!
— Есть! — доложил Док из стрелкового комплекса.
— Выбор целей самостоятельно! Беглый торпедный огонь до команды «отбой»!
— Есть! — радостно отозвалась Катя.
«Ну, дадим мы им сейчас прочихаться…» — с удовольствием подумал я.
«Коча» молотил воду винтами, скользя над шельфом стремительной тенью. Я представил, как это выглядит со стороны, и у меня потеплело на сердце. Интересно, что происходит в дремучих мозгах биотехов, когда они нащупывают ультразвуком столь необычную, но опасную цель? Хорошо, если их заклинивает. Хотя бы некоторых. Хотя бы на какое-то время.
И тут стрелки начали беглый огонь. Торпеды из аппаратов вырывались одна за другой и мчались вперед, оставляя похожие на змей следы. Я только успевал фиксировать на сонаре вспышки вторичных детонаций.
— Из пушки стрелять будет не в кого, — пожаловался Док по связи.
— Успокойся, — ответил я. — Сейчас их тут будет столько, что не вздохнете.
Через несколько минут, когда с борта «Кочи» было пущено не меньше десятка торпед, Борис скомандовал прекратить беглый огонь.
— Молодцы! — похвалил он стрелков. — Пространство для хода расчистили. Надо поберечь боекомплект. Сколько осталось?
— Двадцать пять торпед, — ответила Катя.
— Пока придержим. Заодно опробуем пушку. Но далеко отходить не будем, чтобы, если что, уйти обратно на базу. Посмотрим, сколько продержимся против натиска. Андрей, можешь начинать испытание ходовых качеств.
Меня не надо было упрашивать. Глубина под килем уже была очень большой, над нами толща воды тоже приличная, так что было где развернуться. На самом полном винтовом ходу я отработал несколько маневров, которые могли пригодиться в ближнем бою — «бочку», «мертвую петлю», пару «свечей» и пике. Все это время ни на локаторах, ни на сонаре ни одного биотеха видно не было. Похоже, за пятнадцать минут первого боя мы уничтожили всех тварей на дистанции обнаружения. Это был не просто успех… Это вселяло надежду на то, что мы сможем хоть как-то перемещаться в океане. А на это никто не мог осмелиться уже много лет. Но мне хотелось опробовать корабль на полной мощности.
— Разреши маневр на маршевых двигателях, — попросил я Бориса.
— Разрешаю, — кивнул он. — Только не врубись никуда.
— Есть не врубаться! Оля, на тебе управление ходом, на мне маневр.
— Понятно! — ответила напарница.
— Тогда включай маршевый.
Пока она тянулась к кнопке запуска маршевых двигателей и носовых дюз, я невольно вжался спиной в кресло. И хотя расчетные перегрузки на старте не должны были превысить двух G, но все же мандраж имел место быть. Хотя бы потому, что никто еще на такой тяге под водой не ходил.
Ольга активировала систему запуска. Я бросил взгляд на приборы и определил, что накачка смеси кислорода и водорода в камеры сгорания идет под штатным давлением.
— Разреши запал? — спросила она.
— Разрешаю, — ответил я.
Она качнула вперед ручку сектора газа, и нас ощутимо толкнуло в спины сиденьями. Тут же мониторы заволокло непроницаемой белой пеленой — врубились носовые дюзы, окутав батиплан коконом перегретого пара. Но это длилось лишь пару секунд, а потом изображение на экранах просто сделалось очень странным, искусственным, как модель рельефа на ходовом симуляторе. Это включилась система «электронного зрения», интерпретирующая сигналы в невидимых глазу спектрах, от инфракрасного до ультрафиолетового с поддержкой активного ультразвука и радарных импульсов. Разрабатывалась эта система для создания компьютерной модели окружающего пространства, основанной на информации невидимых и проникающих волн. «Электронным зрением» предполагалось пользоваться, когда не было нужды в реальной цветной картине мира, а также при движении на маршевых двигателях, чтобы видеть хотя бы рельеф сквозь газовый кокон. На самом деле, конечно, не только рельеф. «Электронное зрение» вполне сносно замечало предметы размером с пару футбольных мячей. Зато для него было мало преград, можно было даже скалы сделать полупрозрачными. Все зависело от настроек. Но чем более проникающим было это зрение, тем менее подробную картину выдавало на мониторы.
Когда вокруг батиплана образовался газовый кокон, нас рвануло вперед раз в пять сильнее, чем прежде — перегрузка ощутимо вдавила в кресла. В тот же момент я заметил, что начала довольно быстро расти глубина.
— Продуй основные цистерны! — сказал я Ольге, еще не понимая причину такого поведения корабля.
Но до меня быстро дошло — в газовой среде архимедовы силы выталкивания, а следовательно и плавучесть, были слишком низкими, чтобы стабильно держать корабль в заданном эшелоне.
— Рули подними! — услышал я в наушниках насмешливый голос Дока. — Мы торпедами значительно выше цели били.
Я потянул на себя штурвал и ход действительно выровнялся. Однако о свободном пилотаже в таких условиях не могло быть и речи. Вниз — сколько угодно, а вот с подъемом были проблемы поскольку рули высоты, для удержания эшелона, приходилось держать в почти крайнем положении.
«Куда инженеры смотрели?!» — зло подумал я.
Затем сказал вслух:
— Поведение корабля нештатное. Нужны доработки органов управления.
— Я уже понял, — недовольно ответил Борис. — Переходи на винты и возвращаемся на базу.
Ольга вырубила маршевый двигатель, и нас бросило вперед с такой силой, что затрещали ремни. Изображение на мониторах тут же приобрело привычный вид. Ольга, умница, тут же дала полный ход на винтах, чтобы снизить перегрузки на торможении.
— Все целы? — спросил по связи Борис.
Все доложились ему один за другим. Даже Саймон. Наш врач быстро осваивал понятия дисциплины. Куда быстрее, чем Ольга, для которой ответить «Есть!» было равносильно серьезному унижению.