Большая Охота
Шрифт:
— Около сорока, — ответила Катя.
— Тогда лично я первым выходом удовлетворен, — бесстрастно ответил он и первым покинул тоннель.
— Эй, Саймон! — позвал Борис. — Не забудь сделать из мины препарат. Для истории.
— Не забуду, — гулко отозвался голос из штольни. — А ты выпили золотую табличку.
— Что?
— С надписью: «Первая мина, пораженная стрелковым снарядом».
— О как… — улыбнулась Катя.
— В этом что-то есть, — улыбнулся Борис. — Золотая табличка. Скромненько и со вкусом.
Глава 19
Опоздание
На доделку батиплана ушло больше двух недель и почти все финансовые средства. Эти дни ожидания всем дались
Изготовленный Саймоном препарат мины занял место в приспособленном под музей помещении. Пока в нем был только один экспонат — та самая, сшитая из кусков и законсервированная мина. Но золотую табличку Борис для нее действительно сделал.
Через шестнадцать дней после пробного выхода батиплан дополнился тремя орудиями. Два были установлены на носу и одно добавлено на корме. Таким образом, при необходимости вести очень плотный огонь мы могли задействовать не только Катины стрелковые навыки, но и Дока. Носовые орудия были размещены в бронированных сферических башнях так, что видны были только срезы стволов, что исключало их повреждение ударной волной. Сами же башни, подобно глазным яблокам, были утоплены в «глазницы» корпуса, что сделало батиплан еще более похожим на фантастическую бронированную рыбу. Конструкцию кормовых пушек тоже подправили на манер носовых. Кронштейны убрали, а сферические башни закрепили в специально приваренных к корпусу кормовых кольцах.
Кроме того, под брюхом корабля были установлены дополнительные выдвижные плоскости для компенсации потери плавучести при включении носовых дюз. По нашей с Ольгой настоятельной просьбе были внесены изменения и в органы управления. Во-первых, теперь можно было включать маршевый двигатель без носовых дюз и носовые дюзы без маршевого двигателя. Во-вторых, все до единой ручки, клавиши и рукояти были продублированы. Таким образом, оба пилотских места превратились в симметричные пульты, ничем друг от друга не отличавшиеся. Теперь, в экстренных случаях, у каждого из пилотов любой орган управления был под рукой. В-третьих, кроме рукоятей хода винтов были установлены педали изменения шага лопастей. Таким образом, не меняя скорости вращения винтов, можно было изменять мощность тяги, или даже, при необходимости, менять вектор тяги на противоположный. Так, полностью утопив одну педаль и до отказа вытянув противоположную, можно было развернуть батиплан на месте даже без помощи рулей. Если же обе педали оставить в среднем положении, то шаг винтов будет нулевым, и корабль не сдвинется с места даже при максимальных оборотах обоих валов.
Также были добавлены еще десять торпедных контейнеров, что увеличило боезапас до пятидесяти снарядов дальнего действия. А под конец всех удивил Док. Он дал заводским специалистам задание сделать по его чертежам
— Зачем тебе эта хреновина? — удивился Борис, увидев привезенный с завода образец. — Акул пугать?
— Это тебе смешно, — спокойно ответил бывший повар, — потому что тебе не надо выходить в затопленный тоннель для слива воды. И у тебя перед мордой не может оказаться живая торпеда.
— Ты ее что, надеешься пристрелить?
— Если появится, пристрелю, — заявил Док.
Устройство выглядело монструозно. У Ольги, Саймона и Бориса оно вызвало усмешку, а у меня и у Кати — заинтересованность. Это была стальная труба около метра длиной, к которой слева и справа пристегивались длинные решетчатые магазины с тремя гарпунами в каждом. Седьмой гарпун размещался в стволе. Данное чудо технической мысли было снабжено пластиковой пистолетной рукоятью с эластидовыми накладками для удобства удержания в воде, эластидовым цевьем и небольшим калиматорным прицелом. Система спуска была электрической, как и в бортовой пушке, поскольку для стрельбы использовались те же самые гарпуны. Вообще все это выглядело как облегченный вариант бортового орудия, снятый с башни и управляемый спусковым крючком на рукояти вместо пусковой педали на стрелковом пульте. Весила штуковина полных тридцать килограммов, поэтому, для придания ей нулевой плавучести, сверху каждого магазина располагался пустотелый латунный поплавок.
— Годится. — Док осмотрел изделие и подписал акт приемки. — Если ты, Борис, против, можешь вычесть стоимость этого елдомета из моего довольствия.
— Стоимость чего? — рассмеялся Борис.
— Елдомета! — зло повторил Док.
— Грубо, но точно, — оценила шутку Катя. — По-другому эту штуковину не назвать.
— Давайте все так теперь поназываем, — недовольно сказал я.
— А я и так уже все назвал, — отмахнулся Док. — Мне ваши ханжеские маркировки до одного места. У меня свои.
— Ну и оставь их при себе, — поддержал меня Борис. — Такая… система названий… не способствует укреплению дисциплины.
— Можете посадить меня в трюм, шкипер! — Док закинул на плечо свою новую пушку и отправился к себе в комнату.
— Не буду, — вздохнул Борис. А потом добавил, чтобы бывший повар не слышал: — Слишком много от тебя проку, Док.
Я догнал Дока в коридоре и спросил с любопытством:
— Погоди! А как ты назвал батиплан?
— На кой тебе черт?
— Вообще-то я его почти изобрел. Ты не знал? Я придумал, как использовать под водой реактивный двигатель.
— А… Круто. И что?
— Ну, мне хочется знать. Правда, я не обижусь.
— А чего тут думать? — Док пожал плечами. — Пердоплав он и есть пердоплав.
Я усмехнулся. Система названий бывшего повара, в качестве альтернативной, конечно, могла для чего-нибудь пригодиться. Я не знал пока для чего, но…
— Ты запиши эту всю фигню, — посоветовал я.
— Ты серьезно?
— Вполне. Запиши и отдельным файлом сохрани в бортовом компьютере. Все эти штучки. Как базу назвал, как корабль, как разное вооружение.
— Зачем?
— Не знаю. Но у меня в голове так и вертится одно слово.
— Какое? — поднял брови Док.
— Традиция, — просто ответил я.
— В каком плане?
— Если нас будет много, то нам чем-то надо будет отличаться от обычных людей.
— Престиж принадлежности к касте? — понял меня Док.
— Что-то вроде того. И не совсем приличный лексикон, в стиле казарменного юмора, будет вполне уместен как один из факторов.
— Поддерживаю! — он хлопнул меня свободной рукой по плечу. — А мою отвратительную рожу будут татуировать на плече самые отъявленные нарушители дисциплины.