Большая пайка (Часть четвертая)

Дубов Юлий Анатольевич

– А у меня есть еще одна идея, – неожиданно сказал налоговик. – Я векселя вообще продавать не буду. Я их вложу.

– Куда ты их вложишь, дурья башка? – ласково поинтересовался директор. – Это тебе ваучер, что ли?

– Найду куда, – загадочно сказал налоговик. – В прибыльные предприятия. В уставный капитал. А дивидендами потом долг покрою. Вот так. Вот таким вот мягким шанкром.

– Ну-ну! А потом твои предприятия ко мне с векселями припрутся?

– А я не в любое вкладывать буду, – не сдавался налоговик. – Я буду только в такое вкладывать, где ваше участие есть. Где у вас доля. Списочек дадите?

Директор

только руками развел.

– Ну шельма! Ну здоров ты, братец! Эй! Дайте ему полный перечень наших "дочек"! Пусть работает. Но смотри, ежели хоть один вексель на сторону уйдет, отвезу в лес – и голым задом на муравейник! Когда налоговик уже уходил, директор окликнул его:

– Закончишь эту историю, бросай все, иди к нам на Завод. Хватит тебе в мытарях маяться. Найду тебе место. И с зарплатой не обижу. Будешь доволен.

Сделка века

– Так, – сказал Платон, не дослушав до конца, – все это никуда не годится, ни к черту не годится...

– Почему? – обиделся Ларри.

– Потому что очень медленно. Ты не понимаешь... У нас осталось тридцать два дня. Ты это понимаешь?

– Успеем.

– Ни хрена не успеем! Мы уже опаздываем. Ты письма разослал? Ларри начал злиться.

– Я только что вернулся. Меня неделю не было. Когда я их должен был рассылать?

– Не знаю! Мне плевать! Всё, хватит с меня! Сегодня же вылетаю...

– Погоди, – закричал Ларри в трубку, окончательно рассвирепев. – Ты что, совсем рехнулся? Заболел, что ли? Куда ты собрался вылетать? Забыл уже, как мы тебя вытаскивали? Говори быстро, что надо делать, и не зли меня. Идиот!

– Сам идиот! Кретин!

В трубке наступило молчание. Оба тяжело дышали.

– Ладно, – миролюбиво сказал Ларри. – Покричали – и будет. Говори, что делать.

– Значит, так. – Платон тоже сбавил тон. – Прости, пожалуйста. Я тут весь на нервах. Не знаю даже... В общем, слушай. Срочно рассылай всем нашим акционерам письма. Надо бы, конечно, по-другому, но сейчас уже не успеем. У тебя сколько процентов в "Инфокаре"?

– Два.

– Так. И у меня шесть. Два да шесть... Класс! Сделай письмо только от меня. Мария изобразит подпись. Письмо такое будет – я хочу продать все свои акции, все шесть процентов. И предлагаю акционерам купить. Цену такую поставь...

– Шестьдесят миллионов?

– Да ты что! Они сразу сообразят! Поставь так: один процент – сто тысяч. Всего шестьсот тысяч. Этого должно хватить. Ну как?

– Здорово, – искренне сказал Ларри. – Здорово. Знаешь что?

– Что?

– Давай по сто пятьдесят поставим. Всего будет девятьсот штук. Мне шестерки в итоговой сумме не нравятся. Могут связать с нашим долгом.

– Все! Договорились! По сто пятьдесят. Ладно Теперь расскажи. Что там у нас?

А у нас в квартире газ. Как Платон и предсказывал, началась кампания в прессе.

Она стартовала в заводской многотиражке с письма, как водится, рабочего малярного цеха, потом была подхвачена местной прессой, дружно, как лесной пожар, прошла по области и перекинулась в центральную печать. "Инфокар"! Приют бандитов и мошенников! Фотографии роскошных иномарок и интерьеров клуба. Фотографии Платона. Анфас и в профиль. С подсветкой снизу, отчего его лицо приобретало зловеще-потусторонний

вид. Австрийский полицейский с автоматом наперевес на фоне разбитой машины Терьяна. Разнесенная очередями стеклянная дверь "Балчуга" и скорчившаяся фигура Пети Кирсанова. Снимок танка, расстрелявшего полковника Беленького. Сгоревший дом на Оке. Обведенный мелом абрис на асфальте во дворе дома на Кутузовском. Лицо Марка Цейтлина, белое, вытянувшееся, с черной дыркой точно в центре залитого кровью лба. Астрономические цифры долгов перед Заводом. Интервью с директором – осторожное, дипломатичное – да, есть долги, да, страна катится в пропасть, только реальная экономика, только производство, мы не дадим загубить гигант отечественной индустрии, мы предъявим векселя день в день. Да, это мы, в том числе, создавали "Инфокар". Да, мы возлагали на него определенные надежды. Но не мы для него, а он для нас. И мы будем непреклонны. Как с СНК? Мы понимаем всю трудность положения. Сейчас, когда "Инфокар" явно не в состоянии исполнять свои обязательства, мы примем всю ответственность за СНК на себя. Деньги вкладчиков будут в полной безопасности.

Не бойся друзей...

– Ну вот, – сказал Платон. – Вот он и проговорился. Ответственность на себя возьмет. Ларри...

– Да?

– Я тебя прошу... Не надо... Ладно? Они свою шкуру спасают. Это ведь мы знаем, что выкрутимся. А они – нет... Ладно? Слушай...

– Что?

– Благодетель был?

– Нет еще. Рано. Я так думаю – вот-вот должен быть.

– Скажешь – кто?

– Скажу, – ответил Ларри после долгой паузы. – Потом скажу. Знаешь что?

– Что?

– Я думаю – ты его не знаешь.

– Да?

– Угу.

– Ну ладно. Обнимаю тебя.

Эф-Эф уходит

Федор Федорович и так был нечастым гостем на Метростроевской, а после закрытия центрального офиса вообще перестал там появляться. Тем неожиданнее было для Ленки, когда, выскочив из бывшего сысоевского кабинета, она увидела Федора Федоровича – он незаметно сидел в кресле под запылившейся пальмой. За последние недели Эф-Эф сильно похудел, даже как-то сдал, и на обычно гладком, даже зимой загорелом лице его отчетливо выступили глубокие морщины.

Федор Федорович сидел, повесив голову, и смотрел в пол. Ленка оглянулась на захлопнувшуюся дверь, подошла и осторожно положила руку ему на плечо.

– Что-то случилось?

Эф-Эф поднял глаза, посмотрел на Ленку и потерся щекой о ее руку. Щека была холодной и небритой. Потом снова молча уставился в пол.

Ленка присела перед ним на корточки.

– Ты... вы себя плохо чувствуете? Принести что-нибудь?

– Нет, – через силу сказал Федор Федорович. – Я Ларри жду. Просто чуть раньше пришел.

– Но все-таки? Что случилось?

Федор Федорович тоже покосился на дверь.

– Говорю же – ничего. Не дергайся. И встань, а то Мария выглянет – неловко будет. Мы же договаривались – не афишировать.

– Ты мне можешь сказать?

– Я и говорю – ничего не случилось. Просто я собрался уходить. Вот решил поговорить с Ларри. Сама понимаешь – это непросто. Все же столько лет...

– И когда же ты это решил? Федор Федорович пожал плечами.

– Неделю назад... дней десять.