Большая расплата
Шрифт:
— Но он не смог бы справиться с ЛеДюком физически. ЛеДюк уделал бы его одним лишь взглядом. Хотя, может, плохое состояние профессора Шарпанте сильно преувеличено, и всё не так плохо со здоровьем, как выглядит на первый взгляд.
— Плохо, — сказал Гамаш. — Я видел его медкарту. По факту, всё как раз хуже, чем выглядит.
Жан-Ги ел шоколадный торт и размышлял.
— Тогда он должен быть человеком, которому нечего терять. А мы знаем, насколько такие персонажи опасны. И что, мадам Колдбрук расскажет мне, кто убил
— Думаю, она знает больше, или, как минимум, догадывается о большем, чем желает нам поведать.
Когда через три часа зазвонил телефон, Арман всё ещё не ложился. Сидел на кухне возле камина, под светом одинокой лампы. Смотрел в пустоту.
На коленях у него стояла коробка. И эта коробка была не из тех, что были найдены в подвале Королевского канадского легиона.
Эту он принёс из своего собственного подвала.
Звонок звенел недолго — Жан-Ги поднял трубку.
Несколькими минутами позже Арман расслышал шаги на лестнице, мягкие и быстрые. Кто-то, обутый в тапки, торопился вниз.
Жану-Ги потребовалась минута, чтобы заглянуть в спальню, потом спуститься и посмотреть в кабинете. И наконец, заметив отсветы огня в кухне, он поторопился туда.
Гамаш опустил коробку на пол и как раз успел задвинуть её между креслом и стеной, когда вошёл Жан-Ги. Тот заметил эти таинственные манипуляции, но был слишком взволнован тем, что услышал в телефонном разговоре с Великобританией, чтобы расспрашивать Гамаша.
Он так и стоял в дверном проёме с вытаращенными глазами.
Арман поднялся, обернулся, и они встретились взглядами.
— Она подтвердила?
Жан-Ги кивнул, едва дыша и потеряв способность говорить.
Арман кивнул в ответ. Всё подтвердилось.
Он уселся в кресло и устремил взгляд вдаль. За окно, в ночь.
— Как вы узнали? — тихо спросил Жан-Ги, сев в кресло напротив Гамаша.
— Револьвер, — объяснил Гамаш. — Должна быть веская причина, по которой человек типа ЛеДюка захотел бы иметь именно револьвер. Должна быть какая-то цель. Этим вечером, пока все смотрели «Мэри Поппинс», Оливье пришёл сюда и стал смотреть «Охотника на оленей».
Арман взглянул на Бовуара.
— Ты когда-нибудь видел этот фильм?
— Non.
— И я никогда. Вот почему мы не поняли, зачем она добавила к своей фамилии «Клэртон». Для нас фамилия ничего не значила. Смысл понял бы только тот, кто хорошо знает «Охотника на оленей» и помнит ту сцену. Ты говорил мадам Колдбрук название фильма?
— Oui. Я спросил её про Клэртон, но она снова повторила, что ошиблась. И только после того, как я произнес «Охотник на оленей», она заговорила.
Он вспомнил, как протекала их беседа.
«Что вы сказали?» — переспросила мадам Колдбрук.
«Охотник на оленей», — повторил Бовуар. — «Фильм такой».
Он молился,
«Тогда вы должны помнить сцену с револьвером. Что они заставили Роберта де Ниро сделать».
«Да», — соврал Бовуар.
Последовала долгая пауза.
«Когда вы узнали?» — наконец спросил он.
«Не сразу. Не из вашего письма и даже не из нашего разговора. Да я и сейчас не уверена».
«Но у вас были подозрения? Достаточные, чтобы дать нам намёк. Вы хотели, чтобы я спросил, и я спросил».
«Позвольте задать вопрос, инспектор. Для этого револьвера был изготовлен специальный футляр?»
Теперь настала очередь Бовуара умолкнуть в удивлении.
«Да», — наконец подтвердил он.
«Тогда всё правда», — послышался долгий, как путь в Англию, вздох. — Мы получаем множество сообщений от полиции, что наше оружие использовалось в преступлениях. По большей части это уличный разбой. Револьверы не самое распространенное оружие в наши дни, но и редкостью они не являются. И только после того, как вы заявили, что для жертвы нехарактерно иметь именно револьвер, и убит он единственным выстрелом в висок…»
«Вы всё поняли», — закончил за неё Бовуар.
«Я предположила. Решила, что эту версию вы должны рассмотреть».
«Но почему же вы мне не сказали прямо, по телефону?» — спросил он. «Зачем смутные намеки?»
«Против политики компании признавать, что наше оружие замешано в чем-то столь жестоком. Меня могут уволить. Но мне нужно было, чтобы вы знали. Я понимала, что догадаться вам будет сложно, но это самое большее, что я могла для вас сделать. Я понадеялась, что вы вспомните ту сцену из фильма».
«Я не вспомнил, но коллега прошлой ночью смотрел фильм и сложил два и два. Почему вы спросили о специальном футляре?»
«Из того, что мне известно, часто существует ритуал. Делается специальный футляр. Всё превращается в своего рода церемонию».
В её голосе послышалось отвращение.
«Всегда есть вероятность ошибиться», — сказала она.
«Но вы думаете, что в данном случае она очень мала, так ведь?»
Бовуар всё ещё продирался сквозь туман, но на краешке его сознания брезжил один ответ. Ответ из ряда вон. Самый страшный из всех, пришедших в голову. Крадущийся, выползающий из-за границ разума.
Тут мадам Колдбрук кое-что сказала, и ответ преодолел рубеж, попав прямиком в самое сознание Бовуара.
«В подобных случая можно использовать только револьвер. Игра требует, чтобы барабан вращался. Он был убит в процессе игры, как думаете?»
Игра.
Кровь отхлынула от конечностей Бовуара, он чуть было не выронил трубку.
Игра.
Теперь им ясно, зачем ЛеДюку револьвер.
В неярком свете от камина Жан-Ги вгляделся в черты лица тестя.
Гамаш смотрел в пол и качал головой.