Большая расплата
Шрифт:
— Подожди, — Арман придержал дверь рукой в перчатке. — Зачем ты процитировала им Зигфрида Сассуна?
— Зачем я вообще что-то говорю? Все, небось, над этим постоянно размышляют.
Рут закрыла дверь, и он пошел домой, притормозив лишь чтобы полюбоваться на звезды. Многие из звезд уже не существуют, до нас доходит только их свет.
Он опустил глаза на деревню, которая существовала и которой не существовало.
Карту замуровали. Сделали частью стены. Она послужила изоляцией, защитой. Помогала
Но карту извлекли на свет, и холодные ветра снова залаяли, завыли.
Он плотнее запахнул пальто, и, проходя мимо кухонного окна, заглянул в него. Рейн-Мари слушала кадетов, положив подбородок на руки. Она была так прекрасна. А ребята были так юны.
Гамаши оставили кадетов на ночь, Рейн-Мари вручила им свежие пижамы и зубные щетки, а Арман позвонил в Академию и сообщил, чтобы ребят там не теряли.
Несколько часов он провел в кабинете, проверяя курсовые и составляя план предстоящих встреч с профессорами и главами общины, а Рейн-Мари тем временем перебирала в гостиной бумаги из архива.
Кадеты, посидев в гостиной наносекунды, решили отправиться в бистро.
Сразу после полуночи Арман услышал, как входная дверь открылась. Рейн-Мари уже улеглась, а он остался дожидаться возвращения гостей. Закинув ногу на ногу и надев очки, Гамаш просматривал досье.
Кадеты сгрудились у двери в кабинет.
— Доброй ночи, сэр, — поприветствовал его Натэниел.
— Спасибо за ужин, — поблагодарила Хуэйфэнь. — И за то, что позволили остаться на ночь.
— Развлеклись в бистро? — спросил он их.
— Хозяева показали нам, где была спрятана карта, — сообщил Жак. — Но ничего больше сообщить не смогли.
Амелия прошла мимо, протопав по лестнице в спальню. Остальные последовали за ней. Покончив с чтением, Гамаш поднялся, запер входную дверь, проверил заднюю, окна. Хотя он и понимал, что если опасность существует, то она таится не в занесенном снегом саду. Как и в истории с падением Великой Китайской стены, опасность чаще исходит изнутри.
Ночью Армана разбудил скрип старых половиц.
Он сел в кровати, настороженно прислушался.
Потом, накинув халат, вышел на лестничную площадку и присел на корточки за перилами.
Отсюда ему было видно, как кто-то пробирается в гостиную из кухни.
Может, этот кто-то из той, второй машины? Кто-то, кто следил за ними, а потом скрылся? Только для того, чтобы вернуться в два часа ночи?
Темная фигура прошлась по гостиной. Угли в камине почти потухли, их хватало только на то, чтобы очертить границы силуэта, но не рассмотреть, кто это.
Но тут незваный гость зажег свет, а Гамаш так и сел. Посреди гостиной, жуя куриную ножку, стояло нечто похожее на жертву неудачно завершенного научного эксперимента.
Голова в пирсинге и татуировках крепилась к телу, облаченному в розовые рюшечки — на Амелии была надета фланелевая пижама Рейн-Мари. Амелия рылась в вещах.
Гамаш сделал мысленную заметку попросить профессора МаКиннон напомнить кадетам правила проведения тайных обысков.
Пункт первый: получить ордер на обыск.
Пункт второй: Не зажигать свет.
Качая головой, он припомнил, какие глупости они с Мишелем Бребёфом совершали поначалу. Однако, им никогда не случалось совершать обыск в доме коммандера.
Амелия изучила книги на полках, потом стала рассматривать фотографии семьи коммандера, беря их по очереди в руки. Жир от куриной ножки оставлял на стеклах рамок неопрятные пятна. Наконец она подобралась к свадебной фотографии. Невеста, по всему видно, дочь Гамаша, рядом с новоиспеченным мужем.
Амелия клацнула сережкой о зуб.
Арман точно знал, на что она сейчас смотрит, хотя не видел выражения ее лица. Когда кадеты появились в его доме, он поначалу думал, не убрать ли все фото, но потом не стал этого делать. Фотографии — дело, конечно, личное, но не секретное.
И был удивлен, когда на эти фото не обратили никакого внимания.
Свет в гостиной потух, и Арман был готов ретироваться, как только услышит ее шаги на лестнице. Но лестница не скрипнула. Вместо этого снова зажегся свет, теперь в его кабинете.
Дело зашло слишком далеко. Гамаш спустился вниз и обнаружил Амелию сидящей в его кресле. И рассматривающей очередное фото.
— Поставь на место, — попросил он, и девушка вздрогнула от неожиданности.
Он предстал перед ней в прямоугольнике двери, в халате и тапочках.
Она опустила черно-белое фото на место.
— Поправь, как было, — добавил он.
Она подвинула фото, отметив улыбчивого мужчину в старомодной шляпе и зимнем пальто и женщину в пальто, шляпке и перчатках. На руках дама держала ребенка, так основательно укутанного из-за холодной квебекской зимы, что, казалось, в руках ее куль с одеждой. Виднелась лишь крохотная ручка, держащаяся за женскую.
На секунду Амелия решила, что это мадам и месье Гамаши, но потом осознала, насколько фотография старая.
— Ваши родители? — спросила она.
— Ты злоупотребляешь нашим гостеприимством, — заметил он.
— Я просто искала, что бы почитать.
— Могла бы просто спросить.
— В два утра? Мне не хотелось вас будить.
— Эта комната — личное пространство. И все вещи в ней личные, тебе это хорошо известно.
— Личные? Или секретные? — уточнила Амелия.
— Уйди, пожалуйста.