Большая волна
Шрифт:
«Но ваши одежды промокли, мой повелитель», – хотел было сказать Такэно, но осекся, а князь, между тем, развернулся и пропал в тумане.
Вернувшись домой, Такэно-старший, прежде всего, поиграл с маленьким Такэно, который вооружился деревянным мечом и вступил в поединок с отцом, сражавшимся ножнами от своего настоящего меча. Бои между старшим Такэно и Такэно-младшим происходили почти каждый день, и маленький Такэно не раз одерживал победу. Так было и сейчас: получив несколько уколов ножнами отцовского меча, младший Такэно сумел все-таки поразить Такэно-старшего ударом в бедро, отчего тот со стоном рухнул на пол и лежал, не подавая признаков жизни, до тех пор, пока маленький Такэно не насладился сполна радостью победы.
После вся семья уселась ужинать; правда, Йока все порывалась встать, чтобы подать мужу кушанье или налить чашку чая, но он решительно усадил жену рядом с собой и сам поднимался, когда надо было что-нибудь принести.
За ужином старший Такэно был весел, но Йока чувствовала, что его веселье идет не от сердца; внезапно Такэно вдруг задумывался и переставал шутить, а за чаем стал читать стихи, что очень редко случалось в последнее время.
Светлый день, но вдруг —Маленькая тучка, иДождь заморосил.Такэно произнес это со странным выражением лица и замолк. Такэно-младший недоуменно взглянул на отца. Увидев, что он сидит в задумчивости, маленький Такэно прошептал маме на ухо:
– Какая же маленькая тучка, когда дождь идет с самого утра? И какой светлый день, когда из-за тумана соседнего дома не видно?
– Это стихи, сынок, – прошептала ему в ответ Йока. – Они не обязательно должны быть похожи на то, что мы видим глазами. Стихи – это зрение души.
– Но когда ты мне читаешь стихи, они похожи на правду, – возразил маленький Такэно.
– Тихо, сынок. Не мешай отцу, – прошептала Йока. – Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не шумел, когда отец думает.
Старший Такэно встрепенулся.
– Ну, попьем еще чаю! – бодро сказал он. – Нет, сиди, Йока, я сам налью… Какой вкусный чай! Никто не заваривает его так вкусно, как наша мама, – правда, малыш?
Маленький Такэно согласно кивнул головой.
– Это дедушка Сэн научил меня, – со вздохом произнесла Йока и спросила:
– Может быть, мы съездим к нему? Или пригласим его к себе? Мы ведь собирались это сделать, вы помните, мой господин?
Такэно-старший отвел взгляд и пробормотал:
– У меня служба.
– Но тогда, может быть, вы отправите нас с маленьким Такэно к дедушке Сэну? Наш повелитель больше не поедет в свое поместье в этом году? Если он не поедет, мы никому там не помешаем.
– Нет, наш повелитель в этом году не поедет в свое поместье, – сказал Такэно-старший, – но и вам туда ехать не следует.
– Почему?
Старший Такэно промолчал.
На глазах у Йоки появились слезы, и маленький Такэно тоже насупился.
– Когда установится хорошая погода, давайте поедем за город, – весело предложил Такэно-старший. – Если поехать по правому рукаву реки, то неподалеку будет чудесное местечко. Там сосны стоят на краю цветущего луга; их корни свисают с обрывистого берега, отбрасывая тень на заводь, заросшую осокой и камышом. Будем сидеть под этими соснами и слушать, как журчит река, квакают лягушки в осоке и жужжат шмели на лугу. А одна сосна, вся скривившись, растет так низко над водой, что ветвями касается реки.
Когда я увидел это, то подумал, не здесь ли написаны стихи:
Сосновая ветвьКоснулась воды – этоПрохладный ветер.Ветвь над водой… Зыбкое равновесие: подует ветер, и ветвь опустится в воду. Холодный ветер…
Такэно снова замолчал. Его жена и сын замерли, боясь потревожить его.
– Поедем, обязательно поедем туда! – воскликнул Такэно-старший, очнувшись от своих раздумий. – Вот только туман рассеется, подсохнет земля после дождя, – и поедем… Даже лучше того: пойдем пешком.
И пояснил, обращаясь к сыну:
– Твоей маме сейчас полезно ходить пешком.
Маленький Такэно бросил застенчивый взгляд на округлившийся живот Йоки, а она смутилась и поправила халат.
…Перед сном Йока сказала мужу:
– По городу ходят самые разные слухи об утреннем собрании у князя.
Такэно нахмурился.
– Нет, нет, я ни о чем не спрашиваю! – затрясла головой Йока. – Я только беспокоюсь о наших детях – о маленьком Такэно и о том ребенке, который должен родиться. Что будет с ними?
Такэно отвернулся от нее и закашлялся, как старик.
Йока тяжело вздохнула:
– Ну что же… Пусть сжалятся над нами великие боги – пусть они даруют нам общую судьбу.
Крик оленя
Нестерпимая жара иссушала землю; после холодных дождей, прошедших в начале лета, наступила засуха. Поникли травы и цветы, даже листья на деревьях сохли и опадали.
В княжеском поместье обмелело озеро, а в маленьких прудах парка совсем не осталось воды. Жившие там лягушки вначале пытались спрятаться в иле, но вскоре он сделался жестким и твердым, и лягушки пропали неизвестно куда – в прозрачных водах озера им не было места. Теперь, по вечерам, в парке стояла жуткая тишина, нарушаемая лишь короткими, сдавленными криками птиц и шумом, доносившимся из кедровника. Лесные обитатели, привыкшие к прохладе, пробирались к широкой лощине, по дну которой протекал маленький ручей. Здесь между ними случались жестокие столкновения, и в поместье слышны были то грозное рычание, то яростный рев, а то и отчаянный визг раненого зверя. Все это только усиливало у людей чувство тревоги, – чувство мучительного ожидания чего-то страшного и неизбежного.
Старик Сэн плохо спал по ночам, но этим вечером он заснул сразу, однако сон его был тяжелым. Вначале Сэн копался в саду, нужно было полить цветы, изнывавшие от жажды, – но сколько Сэн не лил воду, земля оставалась совершенно сухой, а цветы жухли прямо на глазах, скручивались в трубочки и с противным хрустом переламывались пополам. Отчаявшись, Сэн оставил свои бесполезные попытки и побрел к дому. То там, то тут валялись обгоревшие на солнце мертвые птицы, по ним с противным кваканьем скакали толстые жабы багряного цвета.