Большая Засада
Шрифт:
Было истинным наслаждением наблюдать, как меняются ростки какао, как тянутся и набираются сил во влажной тени деревьев. Маленькие глазки капитана сверкали любовным возбуждением, когда он видел, с каким тщанием все сделано: расстояние между саженцами верное, ямы вырыты по всем правилам — все по науке. Что тут скажешь: ни одна работа в мире не сравнится с этой, ни одна не дает такой отдачи, причем так быстро. Сажать какао — это то же, что сеять золото в пыли. Это верно — вернее некуда. Губы расплылись в улыбке, глаза хозяина Боа-Вишты прищурились. Теперь нужно было, набравшись терпения, ждать.
Земля, которую полковник Боавентура Андраде приказал записать на имя своего давнего наемника, находилась недалеко от Большой
Большая Засада находилась на полпути между фазендой Аталайа и фазендой Боа-Вишта, расстояние между ними было не больше полутора лиг, от силы — две лиги, и если пришпорить лошадь, то вообще ничего. По дороге туда или обратно капитан всегда сворачивал на тропинку, чтобы сократить путь. И так он мог всегда следить, наблюдая или участвуя, за происходившими там изменениями.
Узнав о планах полковника Робуштиану де Араужу, Натариу посоветовал ему построить склад в Большой Засаде. Санта-Мариана — огромная фазенда, где, помимо плантаций какао, полковник занимался еще и скотоводством, — находилась у истоков Змеиной реки, на границе с каатингой, [14] далеко от железной дороги. А тут как раз подходящее место, чтобы полковник построил хранилище, где складировал бы сухое какао, чтобы затем передавать его экспортерам, а транспорт до Ильеуса — это уже их головная боль. Полковнику место понравилось, он последовал совету, и уже стало известно о строительстве загона, где скот сможет передохнуть по дороге на бойню в Ильеусе или Итабуне. Это был ценный совет, и в благодарность полковник приказал подарить капитану телку.
14
Зона лесов с низкорослыми деревьями и кустарниками.
Капитан был там, когда работники, присланные полковником Робуштиану, замесили глину, старую, вечную, выжгли заросли и построили первые хижины. На его глазах приехала первая проститутка — Жасинта по прозвищу Корока, что значило «старая швабра», потому что она и вправду была немолодой. Возраст уже не позволял ей шататься с плантации на плантацию в поисках клиентов, и она обосновалась здесь в ожидании погонщиков, а их с каждым днем становилось все больше, потому что Большая Засада превратилась в очень популярное место для ночевки.
Давая совет полковнику Робуштиану, Натариу рассказал ему о своем давнем намерении вскорости построить на нависающем над долиной холме дом, в котором он будет жить. Но это когда у него появится больше денег, потому что то немногое, что у него было, он вбухал в фазенду Боа-Вишта.
Довольный жизнью, капитан Натариу к вечеру прибыл в Большую Засаду. Он спешил, поскольку задержался за пределами Аталайи дольше, чем предполагалось. Он не хотел застревать в долине, но необычное оживление, огромное количество людей, которые рубили и перетаскивали деревья, заставило его остановить мула перед хижиной Жасинты. Может, полковник Робуштиану решил ускорить строительство загона? Старая потасканная проститутка появилась в дверях, демонстрируя в прорехах комбинации дряблые груди.
— Здравствуй, Корока, — приветствовал ее Натариу, не сходя с мула.
— Здравствуй, Натариу… капитан Натариу, — поправилась она. Сколько раз в былое время бывал он в ее постели, зачастую в долг! Видя, что ему трудно, что он нуждается, Корока раздвигала ноги в кредит, но в последнее время он не успевал воспользоваться всеми, кто себя предлагал. — Возвращаешься? Задержался ты там. Нашел новую шлюху?
— Какая уж тут шлюха… Ты мне лучше скажи, если знаешь, конечно, что это за столпотворение? Это загон полковника Робуштиану или что?
— Это кум Фадул нанял кучку местных, чтобы они построили ему дом. Деревянный, не какую-нибудь убогую хижину типа моей. Народ там внутри работает, даже отсюда видать.
— Турок Фадул? Он собирается открыть здесь магазин? — Натариу задумался. — Где? Покажи мне место?
— Кто точно знает, так это Бернарда. Он был с ней той ночью, когда принял это решение.
— Какая Бернарда? Дочка Флоренсиу?
— Она самая. Недели две назад сюда пришла, слиняла от своего папаши. Она пришла вместе со стадом ослов из Бокаду-Рио. Новенькая, мужики теперь только с ней хотят.
Прежде чем пришпорить мула, Натариу спросил:
— Тебе что-нибудь нужно, Корока?
— Я не прошу милостыню. По крайней мере пока с голоду не подыхаю.
Капитан рассмеялся, глаза закрылись — вот спесивая старая шлюха:
— За мной остался старый должок, помнишь? Еще с тех времен.
— Может быть.
Он дал ей несколько монет и поехал искать работников, от которых узнал о намерениях Фадула. Бродячий торговец оставил Баштиау да Розе немного денег и распоряжение нарубить и заготовить дерево, достаточное для постройки дома с двумя дверьми снаружи и тремя комнатами внутри. Такие хоромы в этих местах есть только в Такараше, у железной дороги, то-то и оно! К тому же из Такараша приехал плотник Лупишсиниу, чтобы сделать для сеу Фаду прилавок и полки. Большая работа и много возни. Баштиау да Роза так думает: «Турок совсем умом тронулся. Такая роскошь не для Большой Засады».
Натариу покачал головой, не соглашаясь. Турок сошел с ума? Нет, он так не думает. Он знал наверняка, что рано или поздно Большая Засада станет городом, по сравнению с которым Такараш будет просто жалкой провинциальной дырой.
Сарай Короки казался хоромами в сравнении с соломенной хижиной, в которой укрылась Бернарда: полдюжины наскоро связанных пальмовых веток, четыре жерди, воткнутые в землю. Внутри — койка, глиняный горшок на трех камнях и больше ничего.
Натариу спешился и огляделся. Девушка шла со стороны реки, мокрая с головы до ног, в руке — вещи, которые она стирала: панталоны и нижняя юбка. Простенькое платье, промокшее насквозь, прилипло к смуглому телу, с распущенных волос текла вода, капли падали с затылка. Узнав гостя, она на секунду замерла, а затем побежала, протягивая к нему руки. А Натариу видел другое — к нему бежит двухлетняя девочка, которая бросила игры в грязной луже, чтобы повиснуть — голая и чумазая — у него на шее. Когда он нашел убежище на фазенде Аталайа, то долгое время жил в доме Флоренсиу и его любовницы Аны. Флоренсиу не работал на плантации, занимаясь более важными делами: отвечал за оружие и жагунсо.
«Сколько же лет Бернарде?» — спросил он себя, когда образ девочки превратился в девушку, окутанную водой и солнцем. Он, зная ее с младенчества, в каком-то смысле помог вырастить. В закутке двухкомнатного домика Ана соорудила для гостя гамак, а на полу, в ящике, превращенном в колыбель, спал ребенок. Бернарда просыпалась среди ночи и плакала, но Ана лишь изредка вставала, чтобы приложить ее к груди. Мертвая от усталости, она спала в соседней комнате тяжелым свинцовым сном и даже не слышала, как плачет дочь. Натариу брал ребенка из ящика, клал в гамак и укачивал у себя на груди.