Больше, чем что-либо на свете
Шрифт:
– Не высовываться на улицу, – только и могла ответить Темань. – Без моего приказа ничего не предпринимать! И не покидать здание до тех пор, пока мы не убедимся, что снаружи безопасно.
Легко сказать – убедиться! Ещё бы знать, как это сделать, если при приближении к окружённым светящимися щелями ставням Темань начинало потряхивать от страха. Что это за свет? Не обратит ли он их в горстку пепла? Но как-то выяснить обстановку было необходимо, и Хаград решилась осторожно приоткрыть одно из окон. Внутрь остро хлынуло сияние такой слепящей силы, что они с Теманью тут же захлопнули ставни. Как будто не одна Макша, а целых десять небесных светил обрушивали на город густо-белый поток своих лучей...
– Что же там творится? – пробормотала Темань, прижавшись спиной
Главный вопрос, который их волновал – что с родными? Живы ли они? Каждый рвался домой, но как выйти из здания в эту ослепительную неизвестность?
– Госпожа Темань!
Примчался Тирлейф. Выйдя в отставку, он выучился на наборщика и теперь работал в печатне, которая располагалась в пристройке. Чтобы попасть из неё в редакцию, нужно было пройти по коридору без окон.
– Госпожа Темань, что это? – волновался парень. – Что там, снаружи? Надо скорее домой... Там же отец и Онирис!
– Я тоже за них беспокоюсь, дружок, – сжав его могучие плечи, сказала Темань. – Но что происходит на улице, я не знаю. Вроде всё стихло, но свет слишком яркий.
Поселив Тирлейфа под крышей своего дома вместе с его отцом и дочкой, она пока не знала, как быть с ним дальше. Взять в мужья? Темань испытывала к юноше лишь тёплое родительское чувство без тени телесного влечения. Всё равно что вступить в брак с собственным сыном... Кагерда в качестве супруга она тоже не рассматривала. В её душе всё ещё не стихла боль по имени Северга, никто не мог с нею сравниться, и мало-помалу Темань свыкалась с мыслью, что больше ни с кем не свяжет свою судьбу. Главным смыслом, главным достоянием в её жизни стала Онирис. Так и жили отец и дед её малышки в её доме – то ли члены семьи, то ли друзья, то ли хорошие соседи... Так она к ним и относилась – как к отцу и деду своей дочки. Наверно, они всё же стали для неё семьёй.
Тирлейфа невозможно было удержать, он рвался к Онирис и Кагерду. Из здания он вопреки приказу Темани всё-таки выскочил, но тут же вернулся, держась за свой единственный глаз. Судя по всему, дышать снаружи было можно, но свет ослеплял. Побывав на крыльце всего пару мгновений, кое-что Тирлейф всё-таки успел разглядеть.
– Небо! – потрясённо бормотал он, с горем пополам проморгавшись. – Такое... чистое, светлое. Голубое... Воронки больше нет. А Макша... Она светит в сотню раз ярче!
Выйти на улицу можно было только завязав глаза тонкой тканью чёрного шейного платка: предметы сквозь неё виднелись достаточно, чтобы не натыкаться на них, а задерживала она больше половины этого безумно яркого света. Не только яркого, но и жаркого: тело обнимали струи сухого, горячего воздуха.
– Друзья мои, завяжите глаза шейными платками и расходитесь по домам, – сказала Темань сотрудникам. – Я понимаю, как вы все встревожены и напуганы, как беспокоитесь о своих родных. Сейчас расходитесь, а вечером, после захода Макши, я попрошу вас всё-таки собраться в редакции. Может, к этому времени нам удастся выяснить, что произошло и как нам всем вести себя дальше. Запомните, работу нам с вами бросать нельзя ни при каких обстоятельствах. Наш долг – рассказывать читателям о происходящем. Номер должен выйти в срок, и в нём должно быть спокойное освещение событий и внятное их объяснение. Какой бы хаос ни творился вокруг, «Обозреватель» обязан выходить, как обычно! Это успокоит людей. Если новостные листки выходят – значит, всё в порядке, мир не рушится.
С этим напутствием Темань распустила всех по домам, раздав и задания по разведке и выяснению обстановки:
– Семьи навестить, но сведения – кровь из носу, а добыть! К вечеру жду от вас готовые материалы. Не знаю, как вы это сделаете, но завтрашний номер должен выйти. Встретимся после заката.
С шейными платками на глазах они с Тирлейфом добрались до дома. Пришлось идти пешком: Извозный Двор не работал. Изрядно потрёпанный ураганом город выглядел, как после опустошительной войны: каменные здания устояли, но многие остались без крыш. Городской сад со сломанными и вывороченными с корнем деревьями представлял собой ужасное зрелище. Всюду лежали
Первое, на что обратила внимание Темань, едва войдя в ворота ограды – это наглухо законопаченные ставнями окна.
– Молодец, домик, догадался, – пробормотала она с некоторым облегчением.
К счастью, Кагерд с Онирис были дома, живые и здоровые, но порядком напуганные – впрочем, как и все. Темань сгребла дочку в объятия и упала в кресло, прижав к себе, а Тирлейф обнял отца.
– Всё хорошо, батюшка... Главное – мы все целы.
Что же произошло? «Обозреватель» одним из первых напечатал обращение жриц столичного храма Маруши.
«Не бойтесь, жители Нави. То, что произошло, называется Великий Переход, который был предсказан ещё очень давно, века назад. Равновесие силы, сдерживавшей небесную воронку, было нарушено, вследствие чего наш мир едва не погиб. Но в эти тяжёлые мгновения, которые могли стать для всех нас последними, случилось чудо: Верховная жрица Махруд, пребывавшая в многовековом покое в храме Чёрная Гора, пробудилась от своего сна. Могучим лучом Марушиной силы она закрыла воронку, и наше небо стало таким, каким оно было когда-то очень давно. И наше дневное светило, Макша, пробилось наконец к нам своим истинным светом.
Что Великий Переход будет означать для нас? Отныне мы вступаем в новую эру – эру любви. Мы находимся на заре зарождения нового народа – народа светлых навиев, подготовка к появлению которого постепенно шла уже не один век. Душа нашей богини Маруши, став всепроникающей, окутывающей всё и вся хмарью, впитывала любовь из всех миров, всех уголков Вселенной, дабы исцелить Навь и поднять её на новый уровень. Откройте свои души и впустите подарок нашей богини! Только те из нас, кто признает любовь главной движущей силой и божеством Вселенной, смогут выжить в этом новом мире – мире, наполненном Светом. Тех же, кто отвергает любовь, этот Свет погубит, тем самым очистив мир от них.
Не нужно страшиться, нужно принять Переход как великий дар Маруши, стремящейся сделать сотворённый ею мир лучше. Пусть страх покинет ваши души, и да наполнятся они любовью. Будьте готовыми к смутам, неразберихе и волнениям и не страшитесь их; смутное время не продлится вечно. Оно нужно, чтобы отсеять тех, кому не место среди нового поколения навиев. Да пребудет с вами любовь!»
После захода Макши взошло другое светило, которого Навь не видела уже много веков. Древние летописи приводили его имя – на старонавьем языке оно звалось Миррева, что означало «ночной свет». На новый лад оно должно было произноситься и писаться как Мерева. Свет от него был намного слабее, чем от прежней, тусклой Макши, и имел нежно-розоватый оттенок. Макша сияла невыносимо ярко, поэтому всем пришлось перейти на ночной образ жизни, а днём отдыхать с закрытыми ставнями. Примечательно, что тонкий слой хмари, покрывший все растения, предохранял их от ожогов, и они первыми приспособились к новым условиям. Сгустки хмари, приложенные к глазам, также спасали их от повреждения, но сам свет не приглушали, поэтому тем, кому всё же требовалось выйти на улицу днём, приходилось носить повязки из полупрозрачной чёрной ткани. Но даже сквозь неё яркие лучи Макши кололи глаза, поэтому повязки оказались худо-бедно пригодным, но всё же не безупречным средством, да и видно сквозь ткань было плохо. Стекольные мастерские начали выпускать щитки для глаз из цветных стёкол – круглые, соединённые на переносице перемычкой оправы. Цветное стекло хоть и приглушало свет, но всё же недостаточно для чувствительных глаз навиев. Со своей задачей такие очки справлялись плохо, но это не помешало им стать новым видом украшений и войти в моду. Жрицы призывали понемногу приучаться к свету Макши, выходя из дома на рассвете или на закате.