Больше, чем друзья

Эклер Натали

— Ты больше.

Переглянувшись, мы пошли вдоль моря. Последнее время мы постоянно цапались, но обычно не так серьезно.

Курортная суета и повсеместное веселье переключили наше внимание. Мое настроение улучшилось, проснулся аппетит. Костя тоже был голоден и предложил поужинать в ресторане, но мне хотелось побыть с ним наедине.

— Давай возьмем по шаурме и спустимся на пляж, — предложила я.

Знала, что он согласится. Костя Баринов был из очень обеспеченной семьи, ездил на крутой тачке, владел пляжным диско-баром и станцией водных скутеров. Он производил

впечатление избалованного родительскими деньгами «золотого мальчика», смазливого плейбоя. Таким было его амплуа. Но для меня Костя был просто классным парнем из соседнего подъезда, хорошо знакомым и понятным. Он был в моей жизни всегда. Мои первые воспоминания связаны с ним.

Мне было года три тогда. Макс и Костя привели меня в луна-парк. Аттракционы, на которые пускали с детьми, показались им скучными, и они незаметно протащили меня в вагончик, который ехал в «Пещеру ужасов». Я была крохой и не понимала, чего нужно бояться, но другие люди пищали и кричали от страха, и это заражало. Максим всегда был очень смелым, он реготал от восторга, а мне было жутко. Помню, как цеплялась за него, но он не реагировал. А Костя заметил, что я испугалась, посадил к себе на колени, крепко обнял и сказал: «Не ссы, Маха! Я с тобой! В обиду не дам, в беде не брошу. Будь спок, я всегда рядом».

Обещание он сдержал. Всегда за меня заступался, помогал, поддерживал. Когда не стало мамы, решил все вопросы с похоронами, на кладбище стоял рядом. Костя был хорошим, для меня — самым лучшим.

В тринадцать я поняла, что он очень красивый, стала украдкой им любоваться. Вскоре его родители переехали в загородный дом, он стал жить самостоятельно и начал водить к себе девушек, менял их раз в неделю, если не чаще. О нем ходили неприличные слухи. Мол, блядун, каких свет не видывал. Я не слушала.

Мне было шестнадцать. Я любила слепо и безрассудно.

По сравнению с набережной на пляже было тихо и темно. Мы ели шаурму под размеренный шум накатывающих волн и молчали. Костя то и дело бросал в мою сторону заинтересованные взгляды. Это смущало, в то же время льстило.

— Что? — спросила я, выгнув бровь.

— Ох и намучается с тобой Макс, — усмехнулся он. — Ухажеров отгонять запарится.

— Прям. Его мои любовные дела не касаются.

— А они уже есть — эти дела? Как с парнями, Маха?

— Встречаюсь с одним…

Это была ложь. На самом деле еще ни разу ни с кем не встречалась, но так хотелось выпендриться.

— Кто такой? — напрягся Костя.

— Учился в моей школе, — продолжила я сочинять. — Неважно. Мы просто сосемся. Это временный вариант, один из…

— В смысле сосетесь? Целуетесь? Что значит «временный»? Ты делаешь это с разными?! Офигела?!

Костя выглядел возмущенным, аж раскраснелся.

— А что такого? — дернула я плечом. — Ты девушек меняешь как перчатки. Трахаешь все, что с сиськами в твою тачку садится. Я же тебе не выговариваю.

Понесло меня, как того Остапа.

— Я тебя на девять лет старше! — напомнил Баринов, повысив голос.

— И что? Я тоже взрослая, Коть. У меня возраст согласия вообще-то.

—

Что? Какого еще на хер согласия?

— Сексуального, — рассмеялась я.

Завалилась на успевший остыть песок, закинула руки за голову и хихикала, глядя в звездное в небо.

— Смешного тут мало, малая! Узнаю — жопу набью! А Макс добавит! — пригрозил Костя.

— Не парься, бро! Ничего такого я не собираюсь делать. Просто целуюсь в свое удовольствие!

— Хреново успокоила, — пробурчал Баринов, укладывая голову рядом с моей. — И сколько раз ты так целовалась?

— Не знаю, не считала. Раз сто, наверное, — отмахнулась. — Ой, звезда упала! Ты видел? Бегом загадывай желание!

Тема моих липовых поцелуев удачно закрылась. Врать я толком не умела, на следующем вопросе точно бы спалилась.

— Не верю я в эту фигню, Маш. Если что-то хочешь — бери и делай. На звезды, парные числа, приметы и остальную лабуду надеяться глупо.

Иногда Костя очень напоминал Макса, при этом они были совершенно разными. Мой брат пер по жизни, как локомотив, ничего и никого вокруг себя не замечая. Он был типичным эгоистом, жестким и бескомпромиссным, а его лучший друг чувствительным и ранимым.

— Ой, еще одна звезда упала! — обрадовалась я и все равно загадала желание.

— Августовский звездопад. И море уже фосфорится. Искупаться хочешь?

— Неа. Я хочу клубничное мороженое и на Чертово колесо, — озвучила я свои инфантильные хотелки.

— Оки, малая. Идем!

Костя рывком встал и помог мне подняться. Продолжая держать за руку, повел к лестнице у пирса. Его рука была теплой и до дрожи приятной.

Это были последние выходные лета. Небольшая набережная гудела запоздавшими с отпуском курортниками. Повсюду бегали и визжали дети, слышался смех, из кафешек доносилась музыка. Мы так и держались за руки, чтобы не потеряться в толпе. Я воображала, что мы пара, и чувствовала себя опупеть какой счастливой.

Мне было шестнадцать. Для счастья нужно было так мало.

Чертово колесо скрипело и стонало, словно сотни лет крутилось без остановки и до смерти устало. Орущие из колонок старые песни не перебивали жуткий скрежет. Кабинки были открытыми и выглядели ненадежно, но мне не было страшно.

Мы с Костей сидели друг напротив друга. Я с наслаждением облизывала клубнично-ванильный рожок, Костя напряженно всматривался вдаль. Чем выше мы поднимались, тем более захватывающими становились виды и сильнее дул ветер. Он спутывал волосы и холодил разогретую кожу, превращая ее в гусиную. К верхней точке я доела мороженое и начала дрожать.

— Замерзла? — спросил Костя и пересел ко мне. — Иди сюда, согрею.

Он обнял меня за плечи, притянул к себе ближе. Я почувствовала его тепло и запах, и счастье затопило волной. Мы всматривались в рваные очертания крымских гор и молчали. Хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался никогда.

— Не хочу лететь в Австралию, — прошептала я как заклинание.

— Да брось, Маш! Там неплохо. Города красивые, природа, океан… Кенгуру эти ржачные скачут повсюду. Экзотика. Мне понравилось.