Больше, чем игра

Голова его была полна всяких нелепых историй, вычитанных в рыцарских книгах, и он наяву бредил кровавыми битвами, рыцарскими поединками, любовными свиданиями, похищениями, злыми магами и добрыми волшебниками.

Боромир ударил первым, со всего плеча; его большой двуручный меч с шелестом рассек воздух и пал бы на голову Арагорна, но тот с легкостью уклонился, сделав небольшой шажок в сторону. Свой меч Арагорн держал одной лишь правой рукой и, вращая запястьем, описывал клинком гудящие круги – большой пользы в этом приеме не было, но выглядело чрезвычайно эффектно. Боромир, не тратя времени на новый замах, полоснул мечом снизу вверх наискосок. Эту атаку Арагорну пришлось парировать; мечи ударились с глухим стуком. Боромир издал неопределенный горловой звук, похожий на рычание. Арагорн молча улыбался и пока не нападал. Боромир замахнулся для нового удара; его меч был явно великоват, и замедлял движения. Арагорн без большого труда отбил и этот удар противника и, наконец, перешел в наступление сам – момент был подходящий: Боромир, стараясь удержать рвущийся из пальцев громоздкий меч, неловко перегнулся вправо, обе руки выпрямлены, корпус открыт. Арагорн резко взмахнул мечом и опустил его на левое плечо Боромира…

– Ч‑черт! – вскрикнул Денис, выронив меч, схватился правой рукой за левое плечо, скривился от боли. – Полегче, приятель. Ты мне чуть ключицу не перебил.

– Извини, – смутившись, сказал Егор и опустил синаи. – Увлекся я, в азарт вошел, даже позабыл на мгновение, что мы понарошку сражаемся.

– Забыл он, – проворчал Денис недовольно, наклоняясь за своим деревянным мечом. – Теперь я понимаю, почему с тобой никто сражаться не хочет.

– И совсем даже не поэтому, – сказал Егор, сунув синаи в петельку на поясе. Синаи у него был сделан по всем правилам, из настоящих бамбуковых полос, стянутых вместе в тугой пучок. – Просто я здесь единственный настоящий фехтовальщик.

– Я слышал, ты был чемпионом, – сказал Денис.

– Был, – кивнул Егор. – В городских соревнованиях. Двенадцать лет назад.

– А что же дальше не пошел? Что случилось?

– Не повезло.

…После фильма д'Артаньян и три мушкетера, показанного по телевидению, мальчишками во всех городских дворах немедленно овладело мушкетерское поветрие, дуэли на деревянных шпагах происходили повсеместно, причем мушкетеры сражались с мушкетерами же, гвардейцами кардинала, понятное дело, никто быть не хотел, случалось, что и д'Артаньян бился с д'Артаньяном же. Некоторые мушкетеры, из числа особенно увлекшихся, пришли в спортивную секцию фехтования. Егор Трубников тоже был таким увлекшимся, он тоже записался в секцию фехтования при дворце спорта моторного завода. Но, как известно, увлечения у мальчишек проходят быстро, уступая место другим, новым. После фильма про Робин Гуда шпаги были брошены и позабыты, мальчишки мастерили луки и стрелы, стреляли куда попало, очень часто попадая не туда. У Егора Трубникова увлечение не прошло, а качественно изменилось: он оставил свою деревянную шпагу с гардой из консервной крышки ради настоящей стальной шпаги. И более того, по мнению тренера Ерофеева, Егор выказал явные способности к фехтованию, даже талант. Спустя всего год после начала занятий настоящим фехтованием на городских соревнованиях среди юниоров Егор занял первое место, он не проиграл ни одного поединка. Родители были горды за сына, тренер Ерофеев был горд за ученика и строил радужные планы относительно получения разряда и дальнейшей спортивной карьеры. Но… Мальчишки есть мальчишки, они увлекаются самыми разными делами, им интересен миллион разных вещей, им хочется попробовать все. В гостях у двоюродного брата Егор посмотрел на видео фильм Появляется Дракон с легендарным Брюсом Ли в главной роли – и был сражен наповал, он заболел каратэ. Но в те годы каратэ находилось под запретом, секций не существовало. Тот же двоюродный брат предложил Егору вместе записаться в секцию дзюдо. Это, конечно, было не совсем то, но все же что‑то близкое и тоже довольно экзотичное: кимоно, татами… Егор согласился. Фехтование он не оставил и продолжал активно готовиться к областным соревнованиям, за которыми маячили всесоюзные; секцию дзюдо он посещал втайне от своего учителя фехтования. Тренер Ерофеев не подозревал ни о чем до того самого разнесчастного дня, когда на занятиях борьбой Егору вывихнули правую руку. Все кончилось тогда: и дзюдо, и фехтование. Егорово запястье страшно распухло и болело так, что он ложку не мог в руке удержать, не то что шпагу. Ни о каких соревнованиях теперь не могло быть и речи; тренер Ерофеев, отдавший так много времени, знаний и сил неблагодарному ученику, был настолько расстроен, что даже не особенно ругался. Дурак, – сказал он Егору, только и всего. Ложку в правой руке Егор смог держать уже через неделю после травмы. Шпагу он попробовал взять, когда прошел месяц, – пришел в спортзал, помахал руками для разминки, вроде бы все было в порядке, но потом, проводя один излюбленный прием, он крутнул травмированным запястьем и ощутил такую боль, что, не удержавшись, вскрикнул и выронил шпагу. В этот раз Ерофеев вообще не промолвил ни слова, и Егор тоже не сказал ничего, просто ушел из спортзала и больше туда не возвращался…

Был солнечный летний выходной день. Двинутая на Толкине молодежь активно общалась в городском парке. Большая часть толкинистов, разбившись на пары, весело стучала деревянными мечами, причем выбор противника носил совершенно произвольный характер: кто угодно мог вызвать на дуэль кого угодно, нередко и эльфы сражались друг с другом. Было во всем этом что‑то знакомое.

Егор, окинув взглядом азартно галдящую ораву фехтующих, приметил неподалеку свою знакомую по художественному училищу, Юлию Рохлину – Йовин, которая самозабвенно рубилась с самим Сауроном – Чернышевым из политехнического института. Не без самодовольства Егор отметил, что Йовин Саурона теснит, не позволяя перевести дух, и скоро дожмет несчастного совсем – Чернышев держался уже исключительно на самолюбии, дела его были плохи. Егор улыбнулся: уроки фехтования, данные им Юльке, не пропали даром.

Денис оглянулся, махнул рукой. Егор прибавил шаг. Обойдя поле брани по краю, друзья поравнялись с небольшой, но тесной группкой студентов университета, по преимуществу избравших для себя роли эльфов и редко снисходивших до участия в поединках. От группы соплеменников отделился Элронд – Александров, совершил величественный жест дланью, подзывая к себе Арагорна и Боромира.

– Добрый день, славные воины.

– День добрый, – ответствовали славные воины, приостановившись перед эльфийским вождем.

– Слушай, ты Перумова читал? – совсем по‑простому спросил Александров у Егора.

– Нет, не читал.

– Что же ты так?

– А мне было неинтересно.

– Позвольте обратить ваше внимание на замеченное мною некоторое смысловое противоречие, – громко, так, чтобы слышали остальные университетские эльфы, произнес Александров, учившийся на пятом курсе филологического факультета. – Как это возможно: не читая книги, определить, что она – неинтересная?

– Ах‑ах‑ах, прошу пардона. – Егор склонил голову перед буквоедом Александровым, спрятав от него ехидную ухмылку. – Я был неточен в своем ответе. Как‑то раз я начинал читать одну книжку Перумова, прочитал с полсотни страниц, мне было неинтересно, и я не стал продолжать чтение. К тому же, по моему мнению, Перумов является эпигоном по отношению к Толкину.

– Посмотрите на него! – патетически воскликнул Элронд‑Александров, обернувшись к своей свите и указуя перстом на Арагорна‑Трубникова. – Толкинист‑фундаменталист! Ортодокс!

– Да, я такой, – признал Егор, нисколько не смутившись; опустил ладонь на рукоять синаи и добавил с тихой угрозой: – Кто упрекнет меня в этом?

– Похвальная твердость, – пробормотал Александров примирительным тоном.

Егор холодно усмехнулся, уже открыто. Александров попятился и присоединился к своей свите. Эльфы из свиты Элронда‑Александрова, безусловно, одобряли творчество эпигона Перумова.

– Клево ты его убрал, – заметил Денис.

– Ага, – согласился Егор. – И не только его. Я всех там убрал.

– Знаешь, я ведь ухожу, – сказал Денис.

– Я тоже ухожу, – сказал Егор. – Мне сегодня еще в общагу нужно заскочить, Леньку найти. Я рассчитывал здесь его повстречать, а он, лентяй, не явился.

– Ты не понял меня, – покачал головой Денис. – Я совсем отсюда ухожу, вообще, из всей этой детской тусовки. Я теперь – посвященный.