Больше, чем я
Шрифт:
Он смутился.
– Что закрасишь?
Мама открыла сумочку и достала шариковую ручку.
– Вы не возражаете? – спросила она, взяв журнал «Психология сегодня» с верха стопки. – Это пока развлечет ее, а мы спокойно закончим разговор.
Я легла на коврик и начала закрашивать три глянцевые О на обложке, пока моя мама наконец-то решилась задать вопрос, из-за которого она не спала по ночам.
– Раньше я работала в одном месте в Либерти, которое называется «Хиллтоп Хоум». Может быть, вы слышали о нем? – начала она. – Там было много людей с аутизмом и синдромом Аспергера, поэтому я могу распознать их признаки. Я часто думала… Помните, мы обсуждали по телефону, что у Авроры есть значительные задержки в развитии, и она демонстрирует другое характерное поведение. Как вы считаете, возможно ли, что у нее…
– Особенности развития? – сказал доктор Харрис. – Нет, я так не считаю.
– Почему вы так уверены? – спросила моя мама и ее голос задрожал, словно она вот-вот расплачется.
– Ее взаимодействие со мной было вполне обычным, миссис Франклин. Она была заинтересована, она смотрела мне в глаза, она разговаривала с подходящей интонацией.
– Если это не СНА, то что это? – сказала моя мама. – ОКР? СДВГ? Ну у нее же должно что-то быть.
Я прервалась от закрашивания букв.
– Мам, ты с ума сошла? – спросила я. – Просто ты так говоришь, словно сошла.
– Нет, милая, я не сошла с ума. Просто разволновалась, – она снова повернулась к доктору Харрису. – Я хочу самого лучшего для своей дочери. Раннее вмешательство может помочь. Вы понимаете, что без постановки диагноза ей никогда не будет оказана должная помощь?
– Сегодня люди так хотят на все, что не соответствует стандартам, навесить бирки, – ответил он. – Не у всего есть имя.
– У меня есть, – сказала я, делая последние штрихи в красивой круглой О, что я нашла в рекламе каких-то таблеток. – Аврора.
Мама сводила меня еще к двум психологам и к одному физиотерапевту. Все они пришли к одному заключению: я была немного странной, но не с особенностями развития. А еще я стала очень хорошо играть в настолки.
– Всему есть предел, – сказал мой папа, когда увидел счета. – Больше никаких тестов, никаких психологов. Она такая, какая есть, Руби. Прими это.
Я всегда находилась в центре маминого внимания. Мы были очень близки. Она любила меня всем сердцем, а я всегда старалась угодить ей, даже если это означало подружиться с кем-нибудь, кто дал мне понять с первой же минуты встречи, что я ему не нравлюсь. Я покусала Линдси Тоффл в детском садике потому, что она сказала мне, что я не могу сидеть вместе с ней на одном коврике, потому что я некрасивая. Теперь, когда я бежала по школьному дворику, крепко сжимая браслет Линдси в руке, во мне затаилась надежда.
Линдси и ее друзья играли на площадке в мяч, разрезая воздух руками, отчего мяч крутился в воздухе, прокручиваясь вокруг себя. Если мой план сработает, скоро я смогу отбивать этот самый мяч туда-сюда вместе с ними.
– Чего ты хочешь? – спросила Линдси, когда заметила, что я смотрю на нее.
Вдруг я занервничала.
– Я только хотела… Я думала, м-может ты… – запиналась я.
– Может что я? – спросила Линдси, ударяя по мечу так сильно, что он вылетел за пределы корта. – Так не честно! Я переброшу. Аврора отвлекла меня.
– Линдси? – сказала я, делая шаг вперед.
– Чего ты хочешь? – рявкнула она, повернувшись на каблуках ко мне лицом. – Ты разве не видишь, что я занята?
– Я думала, то ты захочешь узнать… Я имею в виду, я хотела тебе сказать, что…
– Сказать мне что? Что ты чокнутая? – сказала она.
Затем она скосила глаза и три раза стукнула пальцем по своему носу.
Ее противное лицо напомнило мне того ужасного старого сома. Не хватало лишь усов.
Друзья Линдси перестали играть и теперь смотрели на нас, шепчась и смеясь. Начала собираться небольшая толпа. Как и все задиры, Линдси любила играть на аудиторию.
– Эй, Аврора Франклин! – закричала она мне. – Почему бы тебе снова не показать всему миру свои трусики в цветочек?
Я знала, что должна была уйти, но не могла пошевелиться. Словно мои ноги пустили корни в землю. Я хотела сказать Линдси, что (первое) благодаря ей я больше не ношу трусы в цветочек и (второе) тогда я не хотела, чтобы все их видели. Когда это произошло, мы были во втором классе. Как-то раз во время перемены я валяла дурака на шведской стенке. Я зацепилась ногами за одну из перекладин и отпустила руки, забыв, что в тот день была в платье. Следующее, что я помню – мое платье на ушах, а Линдси Тоффл смеется, запрокинув голову, и говорит всем посмотреть на мои трусы.
В тот день я сказала маме, что мне нужны новые трусы.
– Я купила тебе три пары на прошлой неделе, – сказала она. – Желтые с розовыми цветочками. Они на верхней полке, милая.
– С сегодняшнего дня я ношу только белые, – ответила я ей и мигом помчалась в свою комнату, не дав ей возможности опомниться.
– Аврора, вернись обратно на Землю. Такты хочешь мне что-то сказать или нет? – спросила Линдси и ее глаза засияли так, как должны были засиять стеклянноморские глаза Турмана Хилла в тот день, когда Хайди пришла в «Хиллтоп Хоум», чтобы задать ему миллион вопросов, на которые он не хотел отвечать.
Я хотела рассказать ей, что только потому, что человек ведет себя немного по-иному или случайно показал свои трусы на площадке, не означает, что у него нет чувств. Каково бы ей было, если бы никто не хотел играть с ней, или сидеть вместе за обедом, или никогда не выбрал, ни один раз, работать вместе над школьным докладом? Я многое хотела сказать ей, но слова застряли у меня в горле, накапливаясь там до тех пор, пока мне не показалось, что я наложила в рот камней.
– Ну и? – спросила Линдси.
Было ясно, что этот момент не стал моей историей со жвачкой «Ригли». Линдси Тоффл и я не станем друзьями. Никогда.
– Не бери в голову, – сказала я, опуская серебряный колокольчик в свой карман и уходя прочь.
Глава 4
Больше, чем колесо любит крутиться
Когда мы вернулись в класс после перемены, Линдси сидела за своей партой и плакала. Мистер Тэйлор рассказал, что случилось и спросил у класса, не видел ли кто-нибудь пропавшую подвеску. Я положила руки на парту и не сказала ни слова. Раньше у меня никогда не было секретов. В тот момент я почувствовала, словно у меня внутри банка, полная светлячков.