Больше, чем жизнь
Шрифт:
Несколько партий были сыграны вничью. Тим дождался подходящего момента и с выражением искренней заботы поинтересовался:
– Что с плечом, Кондр?
Олег чуть не заскрипел зубами от такого проявления интереса к своей персоне.
– Потянул, наверно. Ничего страшного. Приеду домой – намажу разогревающей мазью.
– Зачем же терпеть до дома? У нас есть превосходный врач. Она поможет. Пойдем, я тебя провожу.
Кондрашов
– Ладно. Веди.
» Глава 7
Утро растащит опять нас по разным углам.
Пропасть лежит между жизнью и мной.
Но греть ладони в холодной земле
Мне рано, пока есть потребность в тепле.
И говоришь ты мне: "Да, да, да", мы сотканы из вчерашних дней.
Но не горит для меня звезда, она кому-то сейчас нужней.
И этот мягкий полет к тебе меня спасает от пустоты.
Только бы время позволило нам хоть немного без глупой пожить суеты.
Ночные снайперы – Да, да, да
POV Cветлана
Я никогда не задумывалась над тем, что такое мир. Не в общем географическом понятии, а вообще. Мир. Коротенькое слово из трех букв, обозначающее всё. Мир – это не только планета Земля, страна, город и улица. Мир – это не только антипод войне. Мир – это ты, то, что есть у тебя в голове и душе.
В мой мир, который я представляю, как небольшой городок с симметричными улицами и цветущими деревьями, пришла осень. Не зима, потому что он не уснул и продолжает жить своей обычной жизнью, а осень, потому что это единственное время года, которое плачет. Я не могу позволить себе сейчас плакать. Делаю это, только когда никто не видит. А между тем на мой город проливаются тонны осадков. Соленой океанской воды. Невыплаканных слез. Мой маленький мир размывают эти дожди, он мокнет и мерзнет, он мечтает о том, чтобы снова пришла весна. Но разве может быть весна после осени? Должна же быть зима между ними… Мне кажется это правильным, и я подсознательно жду зимнего холода. Он не торопится. Несмотря на начало ноября – снега нет, и температура воздуха положительная. Часто идет мелкий противный дождь. Я каждый раз смотрю на него и думаю о том, что дожди – это все, что у меня осталось.
Мне разрешили выходить на улицу. А еще брать книги из библиотеки. Удивительно, что у такого человека, как Мурат, была собственная библиотека с множеством интересных изданий. Я сажусь с книжкой на скамейку позади дома и, не глядя в наведенную на меня камеру, погружаюсь в мир историй. В них тоже есть боль, утраты и любовь, как в моей жизни. Но разница между книжным вариантом развития событий и реальностью громадна. Я могу окунуться в жизнь героя, живущего
Сидя на скамейке, я могла отрешиться от внешнего мира, могла думать и вспоминать. Быть наедине с собой и на время забыть о наблюдении за каждым моим шагом. Мне не хватает простого человеческого общения, не хватает тепла, возможности выговориться и поплакать у кого-то на плече. Я часто вспоминаю свое счастливое детство и родителей. Как они сейчас? Встревожены ли новостью о моей пропаже или находятся в счастливом неведении? В последнее время мы все меньше общались. Жили каждый своей жизнью, и сейчас мне жаль, что мы отдалились друг от друга.
Я вспоминаю мужа. То, каким он был. Почему я говорю в прошедшем времени? Потому что для меня он умер. Так же, как и умерла любовь. Рассыпалась пеплом. Размылась соленой водой Финского залива. Это больно. Терять любовь – это отрывать от себя кусочек сердца, оставляя на нем никогда не заживающую рану. Да, она может затянуться, стать шрамом, но сердце никогда не сможет вернуться в первоначальное состояние. Я никогда не смогу забыть и простить предательства Сергея, его трусость и то, что он бросил меня в месте, ставшем для меня персональной тюрьмой.
Я не знаю, как сложится мое дальнейшее пребывание здесь. Не знаю, как долго мне еще придется находиться под «покровительством» Шейхметдинова, как долго терпеть нападки Тимура, который время от времени приходит в мой кабинет и смотрит на то, как я работаю. В такие моменты мои руки начинают дрожать, а это недопустимо. Однажды я не вытерпела и сказала, чтобы он ушел. А он только продолжил молча сидеть и смотреть на меня. Как будто это занятие было самым важным и необходимым в его жизни. Он нервировал меня, я злилась, а он улыбался уголками губ и как будто говорил мне: «Лечи их, лечи, а я скоро поставлю им новые шрамы, и мне ничего за это не будет».
***
Когда Шейхметдинов попался на торговле живым товаром в первый раз, он был лишь мелкой сошкой, винтиком в огромной системе. Его «повязали», но он прекрасно понимал, что это лишь на время. Он выйдет и будет снова делать то, что умеет.
Тогда он думал наперед и понимал, что надо искать людей. Шейх, привыкший доверять лишь себе, стал общаться с такими же, как и он, уголовниками и набирать себе команду на будущее. Так что пребывание в тюрьме оказалось не столь уж плохим. Он жил надеждой на выход и возвращение к старой жизни. К лучшей жизни.
Однажды к ним в камеру привели новенького. Он напоминал дикого волчонка, который проводил свои дни, сжавшись в углу койки и оскаливался каждый раз, когда кто-то пытался с ним заговорить. Темноволосый парнишка сразу понравился Шейху, и он решил, что тот станет хорошим помощником. Молодого человека звали Тимуром, он занимался распространением наркотиков по ночным заведениям Москвы. Это была его первая «отсидка». Шейху удалось убедить парня в том, что, если тот будет в его команде, то никто его не тронет. Мурат впервые оказался не прав.