Большей любви не бывает
Шрифт:
Глава 14
Наступила печальная годовщина смерти родителей. Во время службы в церкви о них было сказано много теплых слов. Все вспоминали, какими добрыми были Кэт и Бертрам, какими отзывчивыми, как их все любили. Дети Уинфилдов сидели на передней скамье, внимательно слушая добрые слова в адрес родителей и время от времени утирая слезы. Они с гордостью ощущали себя продолжением Кэт и Берта.
После службы Эдвина пригласила на ленч нескольких друзей их родителей. Это был первый прием после их рокового путешествия на «Титанике».
В
Бен обратил внимание, как на нее смотрели молодые люди, и почему-то ему это не очень понравилось.
— Чудесный был день, — тихо сказал он Эдвине, сидевшей на качелях в саду.
— Правда? — Она была довольна и улыбнулась Бену:
— Им бы понравилось. Он улыбнулся в ответ и кивнул:
— Да. Они бы гордились вами. — Особенно старшей дочерью, хотел добавить он.
Какой удивительной женщиной она стала. Тяжелые испытания, выпавшие на ее долю, превратили Эдвину из беззаботной девочки в мудрую мужественную женщину.
— Ты проделала невероятную работу за этот год.
Эдвина польщенно улыбнулась, но она знала, что предстоит сделать еще больше. Каждый из детей нуждался в ее помощи, особенно Филип, который ужасно волновался из-за своего предстоящего поступления в Гарвард.
— Иногда я жалею, что не могу сделать большего для них, — призналась она Бену, — особенно для Алексис.
— Тебе не в чем себя упрекнуть, — успокоил ее Бен.
К Эдвине подходили люди, благодарили ее, говорили теплые слова о ее родителях, и, когда ушел последний гость, она почувствовала себя очень уставшей. Дети сидели на кухне с Шейлой и миссис Барнс и доедали именинный торт. Эдвина с Беном расположились в библиотеке и делились впечатлениями о празднике.
— Ты, кажется, получила кучу приглашений. — Он был рад за нее, но все же, к собственному изумлению, почувствовал укол ревности Как будто он рассчитывал, что она всегда будет в трауре и видеться будет только с ним.
Эдвина лишь слегка улыбнулась в ответ.
— Да, все были так добры ко мне. Но все равно ничего особенно не изменится, у меня по-прежнему забот полон рот, а многие этого не понимают.
Облегчение? Почувствовал ли он облегчение, спрашивал себя Бен, не в силах разобраться в своих чувствах. Она ведь дочь его лучшего друга… Но он испытывал к ней совсем не отцовские чувства, боясь признаться в этом самому себе, и нахмурился, когда Эдвина, улыбаясь, протянула ему рюмку шерри.
— Ну, не будьте таким мрачным.
— Вовсе я не мрачный, — солгал он.
— Да-да. Вы напоминаете мне тетю Лиз. Чего вы боитесь? Что я опозорю имя Уинфилдов? — поддразнила его Эдвина.
— Едва ли. — Он отхлебнул шерри, поставил рюмку и решительно посмотрел на нее. — Эдвина, что ты собираешься делать в этой жизни?
Он взглянул на кольцо на ее левой руке и подумал, не сочтет ли она его сумасшедшим. Сам-то он считал, что давно уже сходит с ума.
— Я серьезно, — сказал Бен с настойчивостью, удивившей Эдвину, — этот год прошел… Что ты собираешься делать теперь?
Она задумалась на минутку, но ответ ей был ясен еще с той страшной апрельской ночи.
— Мои планы не изменились. Я буду заботиться о детях. — Ей это казалось таким очевидным. У нее не было выбора, только долг и любовь, и обещание, что она дала родителям, садясь в спасательную шлюпку. — Мне больше ничего не нужно, Бен.
«Но не в ее же возрасте! У нее вся жизнь впереди», — с горечью подумал он.
— Эдвина, когда-нибудь ты пожалеешь об этом. Ты слишком молода, чтобы отказываться от собственной жизни ради братьев и сестер.
— А разве я отказываюсь? — Она улыбнулась, тронутая его беспокойством за нее. — Что в этом плохого?
— Плохого ничего нет, — мягко сказал Бен, не отрывая от нее глаз, — но нельзя на это тратить жизнь. Тебе нужно гораздо больше, Эдвина. Твои родители всегда были вдвоем.
Они одновременно вспомнили, как утром священник говорил о Кэт и Берте, и Эдвина подумала, что она тоже собиралась начать свою жизнь с Чарльзом, но потеряла его. А больше ей никто не нужен… Только Чарльз…
Но Бен смотрел на нее выжидающе.
— Разве ты не понимаешь, о чем я говорю, Эдвина? — Он нежно улыбнулся, и она на секунду смутилась.
— Понимаю, — спокойно ответила она. — Вы хотите, чтобы я была счастлива, но я счастлива здесь, с детьми.
— И это все, что тебе надо? — Бен поколебался, но только мгновение. — Я хочу предложить тебе нечто большее.
Ее глаза широко открылись от удивления.
— Вы? Бен…
Она никогда даже не думала, не подозревала, что он любит ее. Да он и сам тоже сначала не знал, а в последние месяцы понял это и с Рождества, кроме Эдвины, не мог ни о ком думать. Он обещал себе не говорить ей ничего хотя бы до апреля… пока не кончится траур, но сейчас вдруг испугался, что надо было еще подождать. Может, в конце концов что-нибудь и изменилось бы.
— Я никогда не думала… — Она вспыхнула и отвернулась, как будто сама мысль о его любви стесняла ее и причиняла боль.
— Прости. — Он подошел к ней и взял ее руки в свои. — Мне не надо было ничего говорить, да, Эдвина? Я люблю тебя… давно люблю… но больше всего на свете я боюсь потерять нашу дружбу… Ты для меня все… и дети тоже… Пожалуйста, Эдвина… я не хочу терять тебя.
— Вы не потеряете, — прошептала она, заставляя себя посмотреть на Бена. Она стольким ему обязана, и она любит его, конечно, но как папиного самого близкого друга, не больше. Иначе она просто не может. Не может надеть ради него свадебную фату… Она любит Чарльза. В глубине своей души она все еще его невеста и всегда останется ею.